Филип Пулман - Янтарный телескоп

– Нет, этому не бывать, – сказал Уилл. – Вы только мешаете мне найти Лиру, а не помогаете. Она важнее всего остального, и вы о ней совершенно забываете. Ну а я – нет. Отправляйтесь-ка к лорду Азриэлу и оставьте меня в покое. Заставьте его слушать. Вы долетите до него гораздо быстрее, чем я дойду. Я намерен первым делом найти Лиру, а там будет видно. Давайте же, отправляйтесь. Оставьте меня.

– Но я тебе нужен, – возразил Бальтамос, – потому что могу притвориться твоим деймоном, иначе в ее мире ты будешь выделяться.

Уилл не мог говорить от злости. Он встал и прошел двадцать шагов по рыхлому песку, потом остановился – влажная жара была невыносима.

Он обернулся и увидел, что ангелы разговаривают, сблизив головы; потом они подошли к нему, смирные и смущенные, и все же гордые. Барух сказал:

– Извини. Я сам отправлюсь к лорду Азриэлу, сообщу ему наши сведения и попрошу его прислать тебе помощь для поисков его дочери. Это два дня полета, если правильно выберу курс.

– А я останусь с тобой, Уилл, – сказал Бальтамос.

– Хорошо, – сказал Уилл, – спасибо. Ангелы обнялись. Потом Барух обнял Уилла и поцеловал в обе щеки. Поцелуй был легкий и прохладный, как руки Бальтамоса.

– Если мы будем двигаться к Лире, ты найдешь нас? – спросил Уилл.

– Я никогда не потеряю Бальтамоса, – сказал Барух и отступил на шаг. Потом он оторвался от земли, взмыл в небо и пропал среди звезд.

Бальтамос с тоской смотрел ему вслед.

– Заночуем здесь или двинемся дальше? – сказал он наконец, обернувшись к Уиллу.

– Заночуем здесь.

– Тогда спи, а я постою на страже. Уилл, я был резок с тобой и был неправ. На тебе самое большое бремя, и я должен тебе помогать, а не попрекать тебя. С этой минуты я постараюсь быть добрее.

И Уилл улегся на теплый песок, зная, что где-то рядом сторожит ангел, но это его не очень утешало.

…выберусь отсюда, Роджер, обещаю. И Уилл идет сюда, я уверена!

Он не понял. Он развел бледные руки и покачал головой.

– Я не знаю, кто это, и он сюда не придет, – сказал Роджер, – а если придет, он меня не знает.

– Он идет ко мне, – сказала она, – и мы с Уиллом, ох, не знаю как, но, клянусь, мы поможем тебе, Роджер. И не забывай, мы ведь не одни. За нас Серафина, и Йорек, и…

Серафина Пеккала, королева клана ведьм с озера Инара, летела в мутном небе Арктики и плакала. Это были слезы ярости, страха и раскаяния: причиной ярости была эта женщина Колтер, которую она поклялась убить, причиной страха – то, что происходило с ее любимой землей, а раскаяние… Придет черед и раскаянию.

С болью в сердце она смотрела сверху на тающую шапку льда, на затопленные леса в низинах, на вздувшееся море. Но она не прервала свой полет, чтобы заглянуть в родные края, утешить и подбодрить сестер. Она летела все дальше и дальше на север, сквозь туманы и шторма, гулявшие над Свальбардом, королевством Йорека Бирнисона, бронированного медведя.

Она с трудом узнала остров. Горы обнажились, стали черными, и лишь в немногих глубоких долинах, почти недоступных солнцу, в уголках на теневой стороне, сохранилось немного снега, – но почему вообще тут солнце в это время года? Все перевернулось в природе.

Короля медведей она искала почти целый день. Увидела его среди скал, на северном краю острова. Он стремительно плыл за моржом. В воде медведю охотиться труднее: когда земля была покрыта льдом и большие морские млекопитающие поднимались наверх за воздухом, преимуществом медведей становилась их защитная окраска и то, что добыча находилась не в своей стихии. Было так, как должно быть.

Но Йорек Бирнисон проголодался, и его не смущали даже грозные бивни могучего моржа. Серафина наблюдала за их схваткой: морская пена окрасилась в красный цвет, и Йорек вытащил добычу из волн на широкий каменный выступ. С почтительного расстояния за ним следили три довольно облезлых песца, дожидаясь своей очереди на пиру.

Когда король медведей закончил трапезу, Серафина подлетела к нему и заговорила. Пришел черед и раскаянию.

– Король Йорек Бирнисон, – сказала она, – могу я поговорить с тобой? Я кладу свое оружие.

Она положила лук и стрелы на мокрый камень между ними. Йорек бросил на них короткий взгляд, и она поняла, что, если бы его морда могла выражать чувства, то на ней выразилось бы удивление.