Андрей Павлухин - Апофеоз синего будильника

Панкрат посмотрел на Зосю. Выглядела доярка неважно. Из носа текли сопли, тело содрогалось в спазмах то ли ужаса, то ли лихорадки. Странный отходняк, Панкрат такого раньше не видел.

— Заболела?

— Угу.

Панкрат брезгливо скривился.

— Возьми салфетку. — Он протянул руку к недопитой бутылке и тут понял, что хочет в туалет. — Я сейчас. Закажи поесть чего-нибудь.

Поразмыслив, он прихватил бодрило с собой.

Зося воспринимала реальность в искаженном виде. До нее не сразу дошло, что Панкрат удалился. В последнее время он часто исчезал без предупреждения, участвовал в разборках местного авторитета Круглого и говорил, что уволится из колхоза, типа, «ложил» на долбаную посевную. Нехорошо. Мужик должен любить зерно.

Зося попросила салат из огурцов и борщ. Борщ, чтобы есть, салат, чтобы закусывать. А что закусывать? Не колеблясь ни секунды, она выбрала две бутылки «Осенней радости». Сопли струились по шее, но Зося их игнорировала. Недоброе предчувствие закрадывалось внутрь.

Меж тем Панкрат стоял в туалете, думая о дзен. Крышка бачка распахнулась, и перед доблестным механизатором возник Грипперс-Трипперс.

— Я возьму твою душу, — сказал он.

— Не сейчас, — отмахнулся Панкрат, сверля взглядом непослушного друга. — Позволь отлить сперва.

К видениям Панкрат привык. В разное время суток ему являлись покойный председатель, мужик с долларовой купюры, Филипп Киркоров и даже колобок. Поэтому окружающее в понимании Панкрата было ни чем иным, как матрицей, а чернило — той самой таблеткой, позволяющей узреть изнанку мира. Однако, Грипперс-Трипперс мешал сосредоточиться, врубался в эфир неформатной физиономией дешевого демона из паноптикального эквилибриума.

— Аз говорю тебе: иди, — выдал Панкрат.

Садистски улыбнувшись, Грипперс-Трипперс открутил ему голову и начал есть мозги.

— Не ешь, — послышался голос прекрасного далека. — Козленочком станешь.

Грипперс-Трипперс привык к слуховым галлюцинациям. Жертвы часто взывали к его совести и требовали открыть сосуд. Нет, его не разжалобить. Доев мозг механизатора, демон расправил крылья и вылетел в окно…

Зося Мудакова вспоминала мать, когда перед ней возник урод. Возможно, «Осенняя радость» обладает антирелаксационным эффектом, решила Зося, доедая очередную соплю.

— Конец близок, — сказал урод. И положил на стол распухший лингам Панкрата. Зося сблевала в стакан. — Молись.

— Не умею, — пожаловалась Зося. — А ты кто?

— Альфа и омега.

— Где Панкрат?

— Нигде, — Грипперс-Трипперс протянул руку и вытащил зосин глаз.

Тумбочка-убийца имела одну маленькую слабость. Она держала внутри себя домашнее животное. Это был старый синий будильник, немногословный и сдержанный в эмоциях. Она подкармливала нежное существо углем, древесными опилками и мочками ушей. И вот однажды животное сбежало. Тумбочка не могла сказать наверняка, когда это случилось и почему. Вероятно, будильник заболел, или его кто-то украл (впрочем, последнее казалось сомнительным). Факты упрямы: нутро тумбочки осиротело.

Тем временем Синий будильник путешествовал по грязным улицам города N. Неодолимая сила влекла его в окрестности хлебозавода. Он даже не отдавал себе в этом отчета, покоряясь коллективному бессознательному. Порой он садился в автобусы, притворяясь компостером. Пьяные кондукторы ничего не замечали.

Внутри него зрели семена ада.

«Кто я? — думал Синий будильник. — Есть ли смысл во всем этом внешне беспорядочном вращении стрелок? Быть может, я велик?»

Незаметно для себя он оказался в кукурузном поле. Угрюмо колосились початки.

Стебли раздвинулись, и будильник уткнулся циферблатом в нечто большое и металлическое. От неожиданности он сказал:

— Любезный, не подскажете, как пройти в библиотеку?

Комбайн «Малютка» отвлекся от перемалывания костей библиотекарши Наливайкиной. Активировался речевой механизм.

— Не время идти в библиотеку. Война на дворе.

— Война? — удивился будильник. — То-то я почувствовал негативные флюиды в структуре мироздания.

— Марс атакует, — буркнул Комбайн. И глубокомысленно добавил: — А отвезу-ка я тебя к Лимонову. Пущай из тебя детонатор сделает.

Нечто подсказывало кровавому механизму, что из будильника получится хороший детонатор.

Смеркалось.

Маразм крепчал.

Путники приблизились к особняку Лимонова/Федота.

— Иди, — сказал Комбайн. — Я тебя прикрою.

Короткими перебежками будильник направился к зданию. Из репродуктора, прибитого к скворечнику на баобабе доносились рвотные позывные местной радиостанции. «А сейчас по многочисленным просьбам наших слушателей, мы передаем песню Леонида Утесова „Сердце“».