Наталья Якобсон - Империя дракона

Еще минуту я стоял неподвижно, так, что она заволновалась, ожидая нападения.

-- Никогда не дразни дракона, - предупредил я, при этом улыбнувшись, холодно и любезно. Как только, я отступил назад к стройному ряду колонн, Одиль кинулась прочь, и я готов был поклясться, что в ее руках шелестели бумаги и чуть слышно звенели, чем-то туго набитые, мешочки или кошельки. Опять мелькнула неприятная мысль, что княжна что-то замышляет.

Направляясь в свои покои, я услышал что-то похожее на мышиную возню, потом раздался шорох тяжелой парчи. Прямо возле двери суетились Арабалла и Клариче, снимая со стены приятный на вид гобелен. Неужели за ним находится еще один тайничок? Я остановился и скрестил руки на груди, наблюдая за ними. Ожидания оказались напрасными, никакого секретного механизма в стене не было. Пряхи просто свернули рулоном гобелен и с самым невозмутимым видом прошествовали мимо меня. Унося добычу, они едва сдерживали улыбки. Вновь зародилось подозрение. Зачем им понадобилась эта ценная, но запыленная за прошедшие века вещь. Я ни разу не замечал за ними привычки, что-то чистить или чинить. Они только тянули при лунном свете свою колкую, как проволока золотистую пряжу, которая после часов ночной работы исчезала неизвестно куда.

Конечно, я мог бы прибегнуть к своим возможностям и все разузнать, но все-таки запоздало решил, что нехорошо шпионить за теми, с кем живешь под одной крышей, и сам удивился, что после всех своих ночных налетов могу еще придерживаться какой-то морали.

Камиль работал, как никогда усердно, словно желал доказать княжне свое трудолюбие. Он рисовал в своей маленькой студии, играл довольно мило и сладкозвучно, сочинял музыку и опасливо поглядывал в мою сторону. Стоило зайти в его мастерскую, в маленькой круглой башенке с окнами, заколоченными досками и он поспешно накидывал ткань на свои работы. Он никогда не выставлял многие свои картины на солнце, будто от солнечного света они сами могли вспыхнуть огнем. Башня, где горела тусклая лампада и не было даже щелочки для проникновение другого света, мало меня привлекала, однако картины, спрятанные под кусками шелка или муслина, невольно вызывали подозрение.

От Перси приходили тревожные слухи о том, что Кристиан очертя голову лезет в самые опасные предприятия и выходит из них победителем. Одиль задумавшая ради азарта погубить младшего брата Кристиана, в итоге добилась своего. Она пустила в ход всего лишь пару своих уловок, чтобы проложить дорогу в ад для юноши, которого едва знала, но тем не менее за что-то невзлюбила. В вечер своего триумфа необыкновенно довольные князь и княжна вернулись в замок, шутя и смеясь. Одиль долго вертелась перед зеркалом, примеряя новую корону и даже снисходительно отнеслась к моему ворону, пару раз погладив его по черной головке. Заметив меня в проеме дверей она лишь засмеялась и намекнула, что после того, как она расправиться со всеми своими врагами, жизнь измениться к лучшему. Только кого она имела в виду под привычным обозначением "враги" и не причисляла ли меня самого к их числу.

-- Разве мальчишка, брат этого безвольного Кристиана, был не единственным кому ты желала зла? - с досадой спросил я. - Кто твоя следующая жертва?

-- Если ты достаточно умен, то давно бы уже это понял, - все так же полушутя, полусерьезно прощебетала она, не отрывая глаз от своего отражения. - Ты ведь обладаешь необычайной зоркостью, так выдели из толпы моих врагов, если они тебя так интересует. Загляни в зеркало...Зеркала, например, в бальном зале, это стекло отражавшие многих и живых и давно умерших поколений. Сможешь ли ты из всех теней, оставшихся там, выделить того, кто станет следующим...

Я хотел сказать, что она несет сплошной бред, но вместо этого развернулся и хотел уйти. Когда кого-то надо было сжить со света, князь и Одиль становились сообщниками. Во всем остальном каждый придерживался собственной стороны и личного мнения. Странным было то, что князь никогда не обращался к дочери по имени, а всегда более уважительно, чуть ли не заискивающе. Значило ли это, что сила несравненной княжны превзошла его собственную.

Голос Одиль внезапно остановил меня.

-- У тебя на шее очень изящное украшение, - как бы невзначай заметила она, но интонация вместо шутливой стала вдруг холодной и серьезной. - Золото очень идет к твоей коже, а сам перстень тебе должно быть великоват, но все равно он тебя очень украшает.

Она что-то недовольно фыркнула мне вслед, словно хотела добавить "смотри, не потеряй". Ее речь иногда была настолько зловещей, что по коже бежали мурашки или странный, неприятный холодок.