Иван Васильев - Ещё один шанс

— Да на медведя ходил…. - опять начал оправдываться я, готовый заново повторить свой рассказ.

— Может, вспомнил чего? — хитро посмотрел на меня Коробейников.

— Вспомнил, немного…. Вспомнил, как зовут меня, — после паузы процедил я.

— Ну и как?

— Алексей. Фамилия — Воронцов.

— Слушай, Ляксей, который Воронцов…. - немного подумав, запел свои песни Прохор. — А не того ли ты Воронцова сын, что баржу на Москве реке прошлый год утопил?

— Нет… В Москве у меня, вроде, нет никого из знакомых и родственников, — неуверенно произнес я.

— Ну… не знаю…. не знаю…. - потерев подбородок, задумчиво произнес Прохор.

— В Москве, Воронцовы-то все на виду. Фамилия-то… ой, какая известная, — подумал купец, и пристально посмотрев на попутчика

Уже больше часа Прохор и Алексей сидели в придорожной харчевне, в которую зашли поужинать, остановившись на ночлег. До Москвы, осталось менее суток езды. Но ночевать в поле уже никому не хотелось. Путешественники успели поесть, попить и сейчас вели разговоры на разные отвлеченные темы. Правильно будет сказать, разговор вел Прохор. Алексей сидел и молча, слушал его повествования о «раздольной купеческой жизни». Молодая, деятельная натура Рязанцева требовала размаха, событий. А тут… кроме рассказов о знакомых Коробейникова, ничего глобального больше не происходило.

— Драку, что ли устроить? — тоскливо подумал Алексей.

— Хоть какое-то развлечение. И он с интересом начал рассматривать посетителей харчевни.

У Рязанцева внезапно сильно зачесался левый кулак… А потом еще сильнее правый… — Ну, вот, и народная примета… К мордобою и деньгам!.. Даже кому-то крупными достанется…

— Вон, как раз, — два здоровых мужика сидят, пьяными глазами на всех смотрят. Видно настроение, как у меня, а душа требует праздника. То, что нужно…

— Нет, двое на одного, это, как то не интересно, не по-спортивному… Жаловаться потом начнут… Поединок не засчитают… Скажут, допинг принимал…

— Лучше, тот…. задиристый дворянин, с охраной, сидящий у окна. Как он на всех вызывающе смотрит, как орет на крестьян. А, что? Устроить революцию, выступить за обездоленных.

— Не… Потом придется декреты писать, землю делить…. А оно мне надо?…

— Интереснее всего будет разобраться с группой ребят, бандитской наружности, сидевших в углу.

— Что-то сильно шумно, они, себя ведут? Музыка громко! Девок, вон, каких-то незнакомых к себе подозвали.

— Да!.. И время уже ближе к одиннадцати. Никакого соблюдения норм соц. общежития. А, бабушки соседки с верхних этажей уже жаловались… И сосед, снизу, заходил. Топят, говорит, ироды. Люстра от них, вместе со шкафом, шатается… Жизни от них — никакой…

— Решено! С них и начнем!

— Подойду как всегда, спрошу вежливо… Молодые люди не подскажите, как пройти в библиотеку? Нет… Да… А, потом, как всегда… Это, кто, тут, меня, назвал ботаником очкастым?…

От важных размышлений отвлек Прохор.

— Что-то ты не весел, Ляксей? Али вино, тебе, кисло? Или еда не нравится? Может быть ещё что? Хочешь, гусляра позову? Душевную песнь споет, — попытался разговорить меня купец.

Да, драка на время откладывалась…

— Ну, иди, зови, — с кислой физиономией убитого скукой и нарзаном, произнес я.

Подошел гусляр, сел напротив и затянул жалостливую песнь не то о вещем Олеге, не то о князе Игоре. От такого пения у меня заныли зубы. И в носу зачесалось так, что захотелось чихать.

— Слушай Прохор, а повеселей, в его, репертуаре ничего нет? Ну, там… Тили-тили?… Трали-вали?

— Нет… песнь, она должна за душу брать! — философски произнес Коробейников.

— А может игры, какие есть или развлечения? Например: боулинг, бильярд, может быть шест с крутящимися девчонками гоу гоу?… — с надеждой посмотрел я на него.

— Не знаю, про, что ты говоришь, но такого у нас нет, — начал оправдываться Прохор.

— Все-таки придется драться…

— Вот интересно харчевня у них застрахована от стихийных бедствий? Или пожаров, каких? — пронеслось у меня в голове. Я встал и направился в сторону активно шумевших мужиков, на которых постоянно жаловались соседи со всего дома.

— Подожди, — Прохор схватил меня за руку и заговорщицки посмотрел сперва в одну сторону, затем в другую. Он наклонился ко мне поближе и почти в самое ухо прошептал. — Есть у меня в повозке одна вещь азартная, сам правда в нее редко играю, да и церковь такое не поддерживает… Могут строго наказать за это… Но ты-то вроде не здешний. Да и не из трусливых!