Наталья Колесова - Король на площади

И вдруг мне пришло в голову, что этот восхитительный нос можно увековечить и иным способом: просто передать его по наследству своим сыновьям! Полупроснувшийся от моего шепота и от моих прикосновений Силвер против этого совершенно не возражал.

Значит, Эмма боялась не его славы, не его… ну скажем, не самого лучшего нрава — но того, что он запретит ей рисовать.

Чушь!

Очень важная для Эммы чушь. Он никак не мог отделаться от воспоминаний о дейве — прекрасных сказочных девах, которые выходят замуж за смертных… и покидают их, когда те нарушают некое оговоренное табу. Если бы они поженились сразу, если бы он не знал того, что знает сейчас — как важно для Эммы ее… художество… разве он бы не нарушил неведомое табу? Разве не запретил бы ей рисовать, если б ему это однажды помешало?

Силвер открыл клетку, привычно вынул в горсти Джока. Птица посидела на его руке, повертела головой, осматриваясь, чирикнула — и взлетела. Король закинул голову, наблюдая, как Джок возбужденно порхает по комнате.

Птицам, живущим в клетке, крылья мешают жить… Не про тебя ли это, моя сероглазая птица Эмма? Жизнь со мной для тебя — та же клетка?

Он взмахнул рукой, подзывая свистом свою птицу. Джок еще полетал, поскакал по столу, деловито поклевывая то да се, и вспорхнул ему на руку. Силвер пытливо заглянул в маленькие птичьи глазки-бусинки: Джок вертел головой, разглядывая его ответно.

Силвер помнил рассказ Эммы о том, как Джок привел ее к нему на крохотную пристань с бандитами. Слова Эрика, как птица привела их в Гнездо… Живой амулет, а? Почему ты возвращаешься ко мне? Прикормлен? Привык? Не помнишь иной жизни?

Или просто потому что любишь меня, а, моя птица?

Он пересадил Джока на клетку: тот попробовал прутья решетки на клюв и несколькими перескоками запрыгнул в дверцу. Силвер не стал ее закрывать.

Иногда стоит отпустить тех, кого ты любишь.

Если они любят тебя, обязательно вернутся.

Король мрачно улыбнулся. Отпустить…

Но оч-чень недалеко!

На помолвке присутствовали лишь я, жених, отец, Фандалуччи и — по моему настоянию — моя дорогая Грильда. Онемевшая аж на целую пару минут почтенная домохозяйка чуть не задушила меня в своих пышных ароматных объятиях. Я знала, я всегда знала, что вы не просто какая-то там уличная бродяжка-художница (о, спасибо, Грильда!). Взгляд, стать, голос! А манеры! Сразу видна благородная кровь! Но что их сиятельство… то есть ваша светлость… Княжна! Невеста короля! Да кто бы мог такое подумать… И вы всё скрывали! Уж мне-то вы всегда могли довериться, моя милая Эмма! Вы же знаете — я бы никогда никому… ах, как же это… и прямо у меня дома! Невеста нашего серебряного короля! Жила у меня в доме! В крохотной комнатке наверху! (Уверен, вполне серьезно сказал Силвер, в этой комнате теперь будет музей. Твой музей, Эмма.) И вы ото всех скрывали свою любовь! Столько времени таились, встречались… Ах, как романтично! Как это удивительно! Как трогательно!

Хм, не уверена, что Силвер все это спланировал, но он явно воспользуется визитом моей домохозяйки, чтобы распространить по всему Ристу запутанную, удивительную и крайне романтичную историю о том, как король и его исчезнувшая невеста устраивали свидания прямо под носом у всей столицы. Недаром, поцеловав запястье Грильды, он надолго задержал ее руку в своих пальцах, велеречиво благодаря за заботу о своей нареченной (даже у меня самой создалось впечатление, что только лишь благодаря моей домовладелице я избежала каких-то ужасных опасностей и напастей), проникновенно вещая о неких обстоятельствах и тайнах, препятствующих влюбленным воссоединиться ранее. Грильда внимала, еле дыша. Люди просто обожают подобные сказки. А для соседей-владык он обязательно придумает сказку иную. Государственную. Он крайне находчив, мой Кароль!

Я очень волновалась, но так и не поняла, признала ли Грильда в Силвере Человека С Птицей, или ослепительно-белый королевский наряд, вышитый серебром и усыпанный жемчугом, вкупе с величаво-учтивым обхождением отвели-таки ее внимание от явно к аролевской физиономии. Грильда просто таяла от комплиментов и благодарностей, приседала в низких реверансах, одновременно осматривая малую столовую жадно блестящими, всё запоминающими глазами.

А потом ей стало не до воспоминаний и узнаваний, ибо ею занялся мой энергичный батюшка.