Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

Едва увидев его, Гурдиль понял: ничего нельзя сделать. Тёмная рубашка Рэйварго насквозь промокла от крови и плотно облепила тело, его сильные округлые руки, обнажённые до локтей, были сплошь красными, как будто он нарочно окунул их в чан с кровью. Те участки лица, что не залила кровь, покрывала бледность.

Хильтуньо остановился рядом с ним и медленно, как во сне, опустился на колени.

— Помогите! — закричал Гурдиль, беспомощно завертевшись на месте. — Помогите!

Но помочь было некому. Никто, наверное, даже и не услышал Гурдиля — всё вокруг было полно криками, плачем, топотом, хрустом щебня. Тут до молодого человека донёсся хриплый, радостный голос Хильтуньо:

— Гурдиль, он дышит!..

Гурдиль подошёл поближе. Хильтуньо приподнял Рэйварго над землёй. Тот действительно дышал, но слабо и хрипло, с видимым трудом приподнимая и опуская иссечённую грудь. Из его рта тонкой струйкой текла кровь. Глаза были крепко закрыты.

— Подожди! Не уходи, Рэйварго! Сыночек мой! — взмолился Хильтуньо, пытаясь зажать руками раны на его груди. — Потерпи! Тебе помогут, сынок, слышишь? Ты слышишь меня?.. Не молчи, Рэйварго… Помогите! Помогите, кто-нибудь!!!

Он прижимал голову Рэйварго к своей груди, запустив пальцы в его влажные волосы, оставлявшие на коже красный след. Ресницы молодого человека слиплись от крови и слёз, превратились в короткие чёрные иголочки. Они чуть-чуть вздрагивали, когда из его окровавленных губ вырывался новый хриплый выдох.

Он умер, так и не открыв глаз. Его тело так отяжелело в руках Хильтуньо, что в первую секунду несчастному мужчине показалось, что его сын превращается в камень. От неожиданности он не смог его удержать, и Рэйварго с мягким шуршанием скатился на щебень.

— Рэйварго? — проговорил Хильтуньо. Гурдиль сжал зубы и отвернулся, широко открыв глаза, стараясь сдержать слёзы, всё равно побежавшие по его грязным щекам. Хильтуньо же продолжал вглядываться в лицо Рэйварго с недоумением и ожиданием.

— Рэйварго! — выкрикнул он, встряхивая его. — Открой глаза! Открой сейчас же!.. Неправда! Не может быть… Не может быть…

Сквозь туманную муть в глазах Гурдиль увидел, как к ним, переступая через обломки, идут какие-то люди — оборванные, истощённые, с покрытыми копотью и кровью руками и лицами. Впереди всех шла девушка. Она вела юношу, обхватив его рукой за талию — без этого он наверняка свалился бы.

— Вы живы, — сказал Гурдиль, узнав их. Тут же раздался громкий, испуганный голос Октая:

— Что это там? Веглао, что это там?

Веглао остановилась как вкопанная. На её бледном лице Гурдиль увидел беспомощность и страх перед новой бедой. Октай снял с себя её руку и так быстро, как только мог, заковылял к Хильтуньо и Рэйварго.

Хильтуньо тем временем поднял вдруг голову и резко поднялся на ноги. Не заметив Октая, он быстрым шагом подошёл прямо к Веглао и схватил её за плечи:

— Он умер? — глухо крикнул он, встряхнув девушку. — Умер? Ты убила его?

— Что, что? — только и смогла пролепетать Веглао. Хильтуньо вскрикнул, словно ему в сердце попала пуля.

— Скажи, что ты убила его, убила вожака! — вскричал он. — Скажи, что мой сын погиб не напрасно!

— Да, я убила его, — сказала Веглао, изо всех сил стараясь сдержать рвущийся из самого сердца крик.

Из глаз Хильтуньо исчезло всякое безумие. Они прояснились и стали похожи на два озера боли, затянутые серым льдом.

— Хорошо… — прошептал он, отпуская её и разглаживая дрожащими ладонями рубашку на её плечах, — хорошо… Прости… Прости, милая…

Повернувшись, он медленно, слегка спотыкаясь и глядя прямо перед собой, словно ослепнув, пошёл куда-то прямо по дымящимся развалинам. Веглао глядела ему вслед до тех пор, когда всё, окружающее её, вдруг поплыло, потускнело, как будто глаза заволок туман. Крик разъедал ей горло изнутри, губы задрожали, и она прижала к ним ладонь. Гурдиль подхватил её, не дал упасть.

— У тебя сломана рука, — проговорил он.

— Я знаю…

— Ты вся в крови.

— Да…

— Постой спокойно, я перевяжу твою руку… Не смотри туда…

Но она не могла не смотреть. Рэйварго лежал на щебне, который повсюду был чёрным и серым, а прямо под его телом — алым. Его голова была повёрнута к Веглао, и окровавленное бледное лицо, к которому, задыхаясь от слёз, прижал дрожащие губы Октай, в отблесках огня было невероятно прекрасным.

Отрывать ноги от засыпанной пеплом земли было тяжелее всего на свете. Как сильно она хотела лежать сейчас там, где лежит Рэйварго, чтобы это её кровь забрызгала острый щебень, чтобы на её лоб капали слёзы Октая. Какая чудовищная боль — нет сил её терпеть. Лучше бы она умерла, а Рэйварго остался жить.