Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— Смотри, лосиная кормушка, — сказал Лантадик. Тальнар поднял голову, как будто очнувшись. Он и не заметил, что они уже далеко зашли в лес. Это место было ему хорошо известно. За деревьями просвечивала блестящая поверхность Серого озера, которое сейчас, когда утренний туман рассеялся и в безоблачное небо поднялось солнце, было вовсе не серым, а голубым, как топаз. В другой стороне виднелась деревянная клеть, наполненная сеном — кормушка для косуль, лосей и оленей.

«Мы на месте», — подумал Тальнар. Он огляделся по сторонам, думая о том, что Кривой Коготь наверняка уже где-то рядом. В следующую секунду чутьё сказало ему, что так оно и есть. Сердце на секунду остановилось, словно кто-то ударил Тальнара в грудь.

— Ты не туда смотришь, — сказал Лантадик, вытаскивая из ягдташа баночку с солью. — Вон там спил дерева.

Тонкая сосна, верхушку которой когда-то сломал ветер, была спилена у корня и наклонена к земле. Сверху её кора была срезана, в древесине высечено клиновидное углубление, в котором белела соль. Такие кормушки делались специально для лосей. Внезапно Тальнар понял, как он это сделает. Он избегал смотреть на отца, но тот обошёл его и посмотрел на него сам.

— Что с тобой? Ты не заболел, часом?

Да, заболел, и это не вылечить.

— Нет, пап, всё нормально, — сказал Тальнар, попытавшись улыбнуться. — Я просто подумал, что не очень-то хочу уезжать так далеко и надолго.

— Да, — сурово проговорил Лантадик, проводя рукой по своим рыжим волосам. — Мне будет непросто без тебя. Не знаю, как я буду один в нашем доме… не знаю. Тебе-то уж во всяком случае будет там лучше, чем мне здесь. Ты, наверное, давно на меня сердишься.

Слова скомкались, застряли у Тальнара в горле. Он хотел улыбнуться, покачать головой, но вместо этого лишь слабо дёрнул подбородком вправо и вниз.

— Значит, и вправду сердишься, — вздохнул Лантадик. — Я тебя понимаю… возможно. Я не помню своих родителей, Тальнар, а мой дядя всегда был строг со мной. Я думал, это единственный способ воспитать хорошего ребёнка. Теперь-то мне ясно, что я ошибался.

— Я… я не сержусь на тебя, пап, — пробормотал Тальнар, не глядя на него.

Лантадик подошёл к нему и продолжил тем же нарочито грубоватым голосом:

— Отец из меня был никудышный, но ты уж не забывай меня, Тальнар, и постарайся простить.

— Давно простил, — прошептал Тальнар. Лантадик окинул его взглядом:

— Поговорим, когда вернёмся домой. Или ты хочешь сейчас?

«Отец, мне приказано убить тебя»

— Н-нет, — смог сказать Тальнар, — давай поговорим дома.

— Ладно, — Лантадик кивнул и развернулся. — Пойду, подсыплю соли здесь, а потом пойдём дальше.

Он зашагал к кормушке. Тальнар провожал его взглядом. Слёзы медленно подступили к его глазам, дрожащие руки подняли ружьё.

Лантадик склонился над лосиной кормушкой, убрал с неё хвоинки и катышки птичьего помёта и насыпал свежей соли. Выпрямившись, он оторопел — перед ним стоял Кривой Коготь.

Егерь не услышал, как он подошёл, но не внезапность его появления так поразила Лантадика, а вообще тот факт, что оборотень стоит перед ним. Лантадик не испугался, он только был оглушён изумлением. Ему показалось, что у него галлюцинации. Кривой Коготь… Этого не может быть — ведь он сам отправил его на смерть, его должны были расстрелять, всадить серебряную пулю в его рыжий затылок.

Кривой Коготь улыбался, но его глаза были злыми. Он стоял неподвижно, чуть ссутулив плечи, опустив здоровенные руки. И в какое-то из тех нескольких бесконечных мгновений, пока они стояли друг напротив друга, правда обрушилась на Лантадика, как удар топора.

— Ты… — выдавил он не своим голосом. Кривой Коготь улыбнулся ещё шире.

— Смотри туда! — выкрикнул вдруг он, выбросив руку влево, и Лантадик обернулся.

Тальнар стоял, подняв ружьё отца и целясь в него. Его лицо было искажено болью и ужасом, из широко раскрытых глаз текли слёзы. Лантадик хотел крикнуть: «Брось ружьё, сынок, что ты делаешь? Брось, оно заряжено!» Но он не успел даже шевельнуть губами.

Тальнар нажал на курок.

Выстрел, казалось, отразился от блёклого утреннего неба. Над головой Тальнара пролетели вспугнутые грачи.

Лантадик выгнулся назад, его спина вмиг одеревенела, голова откинулась так, что затылок коснулся позвоночника, и на миг перед Тальнаром мелькнул белый, как снег, подбородок отца. Через мгновение он стал алым, как и воротник его рубашки, и из шеи брызнул в сторону фонтан крови. Правая рука задёргалась в воздухе, как бы ища, за что ухватиться, а потом Лантадик упал.