Татьяна Любушкина - В лабиринте миров

Сёстры: бабка Вера и бабка Настасья разложили диван. Тётка Тамара улеглась на мою кровать, а тётка Марья на раскладушку. Мне места не хватило, и бабка Вера кинула мне на кухне старый тулуп, подушку и одеяло.

— На-ка вот. Ты молодая и на полу поспишь, ничего тебе не будет.

Я не возражала.

Из комнаты доносился мощный храп — старухи уснули разом. Я лежала, перебирая чёрные завитки овчины, когда в кухню крадучись вошёл Вениамин.

— Эй, хозяйка! Пст…

— Чего тебе?

— Не спишь? Я знаю тот дом, о котором вы говорили. Там живёт мой брат, и если ты поможешь ему…

— Брат? У вас тоже есть братья, сёстры? Словом, семья?

Вениамин искренне обиделся.

— Разумеется, — голос его был сух. — У меня есть семья. Мои родители, брат Август и две сестры: Елена и Катарина.

— Извини.

Мне было любопытно, как выглядят его сёстры? Тоже с собачьими головами? Но задавать вопрос по поводу внешности его родных я не стала. Не хотела снова обижать нового знакомого.

— И кто живёт в этом доме? Август?

— Да, — Вениамин поскрёб длинными пальцами свою щёку, покрытую тонкой рыжей щетиной. — Август. И ему нужна помощь.

— Чем же я могу помочь? — Я пожала плечами. — Денег у меня нет. Дома тоже нет. Вообще ничего нет. Что я могу для него сделать?

Вениамин яростно скрёб щетину. Он думал и мысли его, не находили выражения. Вениамин тщательно подбирал слова. Боялся сказать лишнего?

— Видишь ли, наш мир — он не единственный…

— Знаю, знаю, — я перебила Вениамина, нетерпеливо махнув рукой. — Миров много, они текут, как желе, соприкасаясь друг с другом и только нижний слой, застыл придавленный тяжестью верхних миров!

Вениамин тихо рассмеялся, стараясь не разбудить храпящих старух.

— Не совсем так, но в целом верно. Так вот, Нижний слой — он не однороден. В нём есть территории, расположенные в перепутанных потоках времени, пространства, замкнутые рамками повторяющихся событий и… скажем, призрачные миры — рождение человеческого сознания.

Я молчала, не проявляя любопытства, и Вениамин счёл нужным добавить:

— Это всё Бездна. Её близость влияет на строение Нижнего мира.

— Угу. А при чём тут твой брат Август?

— Он попал в замкнутое временное пространство. Хуже того, он попал в замкнутое пространство, рождённое человеческим сознанием. Оттуда нашему брату самостоятельно не выбраться.

— Так. Я поняла.

На самом деле я не очень поняла, но у меня не было опыта общения с домовыми, и я не знала, насколько Вениамину можно доверять. Да и не договаривал что-то рыжий прохвост, только скрёб свои щетинистые щёки, рискуя протереть в коже дыру.

— Август, вроде как в беде, — продолжила я. — Но что я могу?

— Ты человек, — лаконично ответил Вениамин. — Люди создают ситуации, пользуясь силой своего сознания, они же эти ситуации разрушают, когда сознание меняется. Ты изменишь сознание, и вернёшь мне Августа.

Последнее предложение Вениамин произнёс такой быстрой скороговоркой, что я едва разобрала слова.

Я понятия не имела, о чём говорит Вениамин, и каким образом я должна что-то менять, и как это поможет бедолаге Августу, но мне хотелось узнать про генеральский дом, и потому я послушно кивнула.

— ОК. Рассказывай, как добраться до Мясницкой? Правду говорят, что её снесли?

— Да, — кивнул Вениамин. — Но дом остался.

— Один?

— Один.

Вениамин был немногословен. Он ловко сдёрнул со стола тётки Марьину карту и ткнул длинным пальцем в разноцветные линии.

— Вот наш дом.

— Ага.

— Отсюда надо дойти до площади.

— Понятно.

— От площади ведёт проспект Навигаторов. Там и была раньше Мясницкая.

Дорога мне была хорошо знакома, когда-то по ней я каждый день ездила на работу, а в первый день своего возвращения из путешествия по иным мирам, Мелка Лёк вёз меня по проспекту Навигаторов к своему дому.

Я разглядывала карту, стараясь вызвать в памяти образ одинокого старого дома, стоящего возле проспекта. Образ не появлялся.

— Так, где же дом?

— Здесь, — острый ноготь разорвал мятый лист, где-то посередине проспекта. — Он здесь. Ты увидишь его, когда подойдёшь ближе. Но идти лучше сейчас.

— Сейчас?! Почему?

Короткий зимний день подходил к концу. На часах ещё не было и четырёх, но сумерки уже окутали город. Тучи и снег превратили улицы в тёмные лабиринты, едва освещённые тусклыми фонарями.

Вениамин оглянулся на дверь. Храп ещё раздавался, но становился глуше.

— Скоро старая хозяйка вернётся. И тогда, тебя не выпустят отсюда.