— Это как?
— А вот как сейчас: человек думает, что перед ним дочка генеральская, расфуфыренная да разукрашенная сидит, а это наша бабка Вера.
— С подбитым глазом!
Бабки снова рассмеялись.
— А бывает и так, — загадочно продолжила тётка Марья. — Люди думают, что перед ними дорога, красным ковром выстелена и шагают по ней горделиво, а на самом деле то тропка в гиблое болото. Так с улыбкой и хлебают болотную жижу…
Бабки закивали седыми головами и задумались. Видно им, как и мне, есть, что вспомнить.
* * *
Машину бросили, не доезжая до дома. Бабки блюли конспирацию.
Лифт не работал, и на меня взвалили тяжёлый тётки Марьин рюкзак.
— Ты теперь, вроде как наша студентка, — объяснила мне тётка Марья. — Должна слушаться. Тащи.
— Хорошо, госпожа профессор тёмных сил, — проворчала я.
…Тотошки нигде не было видно, но очевидно, что в наше отсутствие он похозяйничал на славу: пол и стены, всё было обсыпано белым порошком, даже на старенькой мебели красовались уродливые белесые пятна.
— Тото!!!
Негодяй не отзывался.
— Эт чего он, паразит, натворил?! — возмутилась бабка Вера, зорко оглядывая маленькую квартирку.
— Вроде как мука… — тётка Тамара неуверенно потёрла белый порошок пальцами. — Или крахмал?..
— Это не крахмал, — голос тётки Марьи, был чернее ночи. — Это моё. Было. Это кости упырей перемолотые. Четыре года собирала.
Тотошка по-прежнему хранил презрительное молчание к мелочным ведьмам, пожалевшим баночку упыриных костей, и не желал показываться нам на глаза.
Я со вздохом взяла совок и веник, удручённо взирая на останки пиршества. Мука из перемолотых костей была повсюду.
— Может как-то собрать, — неуверенно предложила я.
— Чего уж теперь, — раздражённо ответила тётка Марья. — Больше пыли соберёшь, чем костной муки.
Я принялась за уборку, проклиная на чём свет стоит, наглого Тотошку, а старухи собрались на кухне завтракать.
Собакоголовый пижон материализовался из стены и с довольной физиономией наблюдал за моими действиями. На его кургузом пиджачке тоже виднелись следы упыриной муки. Видно Тотошка пировал не один, а зазывал к себе гостей. К собакоголовому присоединились крысёныши и довольно хихикали, показывая на меня длинными тонкими пальцами. Видимо, чтобы всем стало веселее, собакоголовый вынул из кармана горсть муки и сыпанул прямо на только что вычищенный пол. Троица расхохоталась, потирая паучьи ручки.
Продолжая мести, я осторожно приблизилась к весельчакам и схватила ничего не подозревающего собакоголового за шиворот.
— Попался!
Крысёныши тут же исчезли, а собакоголовый закатил глаза, изображая обморок.
Крепкая оплеуха вернула его к жизни.
— Кто такой?
— В-вениамин, ваша честь.
— Вениамин? Зовут так, что ли тебя?
— Так точно.
— Давно здесь живёшь?
— Вместе с хозяйкой прибыл. Верой Алексеевной.
— Откуда прибыл?
— Так из сельской местности. Из Грязновки.
— Земляк, значит?
Собакоголовый заулыбался заискивающе, обнажая остро отточенные зубы.
— Так вы оттуда? А я и не признал…
Мне припомнились вечно пропадающие носки, не вовремя потерянные ключи и подозрения пали на Вениамина.
— А на что ты здесь?
— Как на что?! — Вениамин возмутился. — За домом слежу. За порядком. Без нас люди пропадут.
— За порядком, значит? Выходит — ты домовой?
— Домовой. Домовой предводитель Вениамин.
Вениамин пытался вытянуться и шаркнуть ножкой, но зажатый моими руками, мог только беспомощно взбрыкнуть.
— Ну, вот что, Вениамин. Из предводителей ты разжалован. Будешь просто домовой, пока в квартире порядок не станет. Уяснил?
Вениамин молчал. Такой расклад вещей его никак не устраивал. Пришлось тряхнуть его хорошенечко, и тогда он заверещал испуганно, дрыгая босыми ножками.
— Уяснил, хозяйка, уяснил.
— Вот и отлично.
Я сунула домовому метёлку и совок, понаблюдала, как он, пыхтя и отдуваясь, ползает по полу. Убедившись, что с заданием Вениамин справляется, я присоединилась к народной армии (бабке Вере с сотоварищами).
На кухне назревал скандал.
На столе стояла вчерашняя водка и, судя по красным носам, бабки уже приняли «для сугреву», но не спиртное стало причиной спора. Разногласия возникли из-за неких исторических событий, которые каждая из спорящих сторон интерпретировала по-своему.
— Да что ты споришь, Маша, ты ведь тогда ещё под стол пешком ходила, а моя крёстная в том доме полы мыла и меня с собой брала!
Читать дальше