Наталья Якобсон - Роза с шипами

Теперь у меня есть доказательство того, что все это мне не приснилось. Значит, голос звучащий из пустоты не был самообманом и не во сне я видела, как костяной гребень сам по себе взмывает в воздух, чтобы расчесать мне волосы. Его держала рука невидимого гостя. Я надеюсь, что этот гость еще придет...

Я закончил читать, сунул дневник в карман и решил, что во что бы то ни стало должен его вернуть. Наверное, я совершил просчет, взяв Розу с собой всего на один полет, но разве можно было удержаться. Порывшись в гардеробе, я нашел тот камзол, который одевал вчера и убедился в том, что одной пуговицы не хватает. У Розы, действительно, есть доказательство того, что ее посетило создание из другого мира, но она достаточно умна, чтобы быть скрытной и не рассказывать никому о своих секретах. Если б она рассказала, в замке на следующую ночь меня бы ждала ловушка. Поскольку мне удалось свободно проникнуть внутрь, не встретив ни капкана, ни расставленных сетей, то можно было полагать, что Роза промолчала. Оставаясь невидимым, я обошел большую часть замка, и случайно заглянул в комнату, где работала портниха. Она подкалывала булавками шлейф подвенечного платья, а рядом стояла и давала указания сама королева. Мне не хотелось, чтобы Одиль почувствовала мое присутствие, и не хотелось также уходить, не узнав, зачем здесь свадебный наряд. А слова "завтра примеришь его на принцессу", в конец разозлили меня. Значит, таким испытанным путем Одиль решила приобрести союзника в войне, и сейчас этот претендент на руку принцессы въезжает в столицу, тайно, под прикрытием ночи, чтобы планы не сорвались.

Я дождался, пока в комнатке никого не останется, а потом взломал дверь, подошел к манекену и разорвал наряд отросшими в миг на руке золотистыми когтями. Они появлялись лишь тогда, когда дракону остро требовалась жертва. Клочья разодранной фаты и искромсанные лохмотья не могли удовлетворить потребность в крови. Мелкий жемчуг, содранный с платья, хрустел под ногами, когда я уходил прочь. В эту ночь я не посетил Розу, у меня появилось дело поважнее. Я спешил на другую не менее важную встречу.

Я был зол, как никогда. Даже Перси, любезно встретившей меня у ворот столицы и предложившей мне коня, чтобы не обыскивать город пешком, на всякий случай отошел в сторону, едва успев передать мне поводья. Хорошо, что он учел мое желание, до того, как я взломал первую попавшуюся конюшню. В таком настроение, как сейчас, я был способен на все. Когтистую руку я прятал в складках плаща, но конь, хоть это был наказанный эльф, испуганно храпел подо мной. Такой седок обрадует не каждого, ведь если я не найду своего конкурента, то, чтобы выпустить гнев раздеру горло любому подвернувшемуся животному.

Я догнал того, кого искал на пустынной и темной улочке. Черный плащ развевался у меня за спиной, когти на руке накались и обжигали. Светила луна. Мой соперник, как раз расседлал и стреножил коня, оставил его в платной конюшне и теперь искал незакрытую таверну. Из кабака, куда он до этого успел заглянуть, его выманила одна из моих фей - красивая, крылатая, ловкая интриганка, решившая, что во всем надо помогать императору. В замок он собирался ехать днем. Интересно, что он подумал, увидев перед собой всадника с ослепительно-белой кожей - олицетворение ангела смерти. Читать его мысли у меня не было времени. Ярость отнимала много сил, в том числе и магических.

-- Кто вы? - прошептал он и чуть попятился с дороги. В голосе явно различался испуг, некий благоговейный трепет перед высшим знамением.

-- Знаешь старую пословицу "в полночь по городским улицам скачет смерть"? - надменным тоном поинтересовался я и вынул из-под плаща руку, ставшую золотистой клешней. Он даже не успел вскрикнуть. Острые когти впились в ни чем незащищенное горло. Кровь заструилась по вышитому воротнику, и моя ярость начала остывать. Я оставил труп прямо на мостовой. Точно так же я когда-то оставлял свои кровавые послания к Одиль на дорожках королевского леса. Только на этот раз послание предназначалось не только ей. Разорвав на мертвом теле кафтан и рубашку, я орудуя острым когтем, как ножом или стилем, нацарапал на груди убитого свою записку. В отличие от бумаги, кожа рвалась и кровоточила, но выцарапанные буквы оказались более-менее ровными. Оставленное клеймо, всего несколько слов "тот, кого ты помнишь", должны были о многом сказать не только Одиль, но и Розе.

Где-то в отдаление раздался бой башенных курантов. Этот звук должен был стать последним, что жертва услышит перед смертью, но часы запоздали или просто я слишком поспешил. Вспомнив о том, что конь убитого остался в конюшне, я направился туда. Перси, спрятавшийся за углом вместе с очаровательной крылатой патриоткой, даже не попытался задержать меня. Мне вспомнилось, как химера жадно загрызла лошадь Франчески, точно также я в эту ночь расцарапал горло чужому коню и тем, кто были достаточно глупы, чтобы не вовремя заржать. Спокойно стоять в стойлах остались только те, кто признал во мне наиболее сильного, чем все, кто до сих пор отдавал приказы.