Майкл МУРКОК - ХОЗЯЕВА ЯМЫ

– Что если я смогу помочь тебе с машинами? – предположил я. – Тогда ты отпустишь нас?

– Наверное, – задумчиво кивнул он. – Если решу, что вам можно доверять.

– Я – ученый, – уведомил я его. – Я мог бы связать свою судьбу с твоей, если ты сделаешь это стоящим моих трудов.

Это направление атаки, кажется, дало лучшие результаты, так как он потер подбородок и снова кивнул.

– Я подумаю об этом, – пообещал он, – и поговорю с тобой утром.

Он повернулся и зашагал было дальше по берегу.

– Я пришлю вам поесть, – крикнул он напоследок.

Пищу принесли, и она оказалась неплохой – обыкновенное мясо, травы и овощи. Нас кормили двое ухмыляющихся варваров, чьи неумелые шутки нам пришлось терпеть, пока мы ели.

Когда они ушли, и варварский лагерь, казалось, стих, я опять перекатился к Хул Хаджи, вознамерившись добраться до ножа из его пакапу.

Было трудно увериться, будучи столь крепко связанным, мог нас кто-нибудь видеть, или нет. Я решил рискнуть.

Дюйм за дюймом я подбирался ближе к другу и, наконец, мои зубы сомкнулись на рукоятке тайного ножа.

Медленно я вытащил его из потайного места, пока он не оказался полностью зажатым у меня в зубах.

Руки Хул Хаджи были связаны за спиной, так что теперь ему пришлось перекатиться, пока я пытался перепилить его путы.

После промежутка времени, показавшегося веком, поддалась первая прядь, а затем вторая. Очень скоро его руки окажутся свободными!

Я как раз принялся за последний кусок каната, стягивавшего руки Хул Хаджи, когда надо мной раздался грубоватый смех, и я заметил блеск золота, когда из моих зубов вырвали нож.

– Вы, ребята, смельчаки! – раздался голос Рокина, полный грубого юмора. – Но вы слишком ценны, чтобы пропасть. Лучше мы снова отправим вас спать.

Мы с Хул Хаджи сделали отчаянную попытку подняться на ноги и напасть на него, но наши путы остановили кровообращение на конечностях.

Взлетела рукоять меча.

Опустилась.

И я отключился.

Мы уже были в море, когда я очнулся в пахнущем затхлостью трюме корабля, чьи борта казались сделанными не из дерева, как я ожидал, а из чего-то другого.

Веревки на мне разрезали, и если не считать слегка затекших мускулов, физически я чувствовал себя намного лучше. А также намного яснее мыслил.

Пережитое недавно с варварами, казалось, высосало из меня первоначальные эмоции и, хотя я знал, что со временем они вернутся, я чувствовал себя отстраненно и, в некоторых отношениях, находящимся в более здоровом состоянии духа. Наверное, дело было в корабле. Пространство замкнуто, возможности ограничены, и таким образом чувствуешь себя лучше владеющим окружающей средой, особенно по сравнению с кажущимися безграничными горизонтами Марса известного мне века.

Какими бы ни были причины – а они, вероятно, являлись квинтэссенцией всего, что во мне произошло, я пришел к выводу, что мне лучше всего сделать. Первой целью должна быть инспекция всех награбленных Рокином машин и проверка, не обладает ли одна из них свойством, способным действовать против чумы. Если окажется, что одна из них для этого предназначена, то мне надо будет подумать о способах убрать ее из поля зрения Рокина. И хотя эта мысль и шокировала меня – обязательно уничтожить остальные. Если ни одна из машин не снабдит меня тем, что нужно, то я уничтожу их все до одной. Последнее, конечно, будет задачей более легкой.

Корабль качало, и я был вынужден упереться в стенки трюма. Корпус казался сделанным из цельного куска, прочного пластика, который я раньше обнаружил в городе якша. Кругом была темнота, но когда мои глаза привыкли к ней, я сумел различить предметы, бывшие некогда опорами двигателя.

Теперь двигатель отсутствовал. Снова, вот уже который раз, мне встретилось напоминание о том, что марсиане называли Великой Войной – войной, почти совершенно истребившей и якша, и шивов, и практически уничтожившей саму планету.

Я услышал из противоположного угла подавленный стон. Мне показалось, что я узнал голос.

– Хул Хаджи! – крикнул я. – Это ты?

– Я, мой друг, я. Или то, что осталось от меня. Подожди минуту, пока я не удостоверюсь, что цел. Где мы?

Я увидел в полумраке, как огромная фигура моего товарища поднялась с места, где он лежал. Затем я увидел, как он зашатался и упал к переборке.

Я по мере сил подобрался к нему, пока корабль страшно мотало. Хотя в трюм проникало мало звуков, у меня сложилось впечатление, что мы попали в центр очень неприятного шторма. Я слышал, что Западное море считалось очень нездоровым местом для мореплавателей, и поэтому-то его, вероятно, и столь нечасто пересекали.