Сергей Фокин - Адские врата

Но ведь Оксане с ней не детей крестить, а всего лишь вопрос прояснить надобно. Этим себя и успокоила. Увидела открытое окошко — и впорхнула туда, сложив ручки, чтобы протиснуться сподручней. Забылась, что нет теперь для её преград в этом мире… Кроме одной. О том и думала речь вести.

Старуха сидела за столом, покрытым белой скатертью, и смотрела в тарелку, по которой катился клубок ниток. Комната была на удивление чистой и опрятной. Мебель совсем не дряхлая, какую полагалось в представлении людей иметь ведьме, а занавески и вовсе новые, тюлевые, к тому же стираные недавно.

— Фу, кто это воздух портит? — Хозяйка вдруг поморщилась, прищурившись, и упёрлась глазами прямо в Оксану, невесомо присевшую на стул напротив.

— Это я, бабка Матрёна. — Сказала, а сама подумала: должно быть, чудно это выглядит со стороны. Нет у неё тела, нет и губ. Странная речь-то получается. Впрочем, старуха оказалась действительно из бывалых. Недовольно сморщившись — чуть не чихнула, пробормотала:

— А, это ты… Почуяла я, что не мертвятиной пахнуло. Зачем баламутишь? Не спится спокойно, что ли? Мужика позови, он тебе мигом снотворное даст.

— Не поможет мне сейчас мужик-то! Усыпили меня коварно, волшебством беспробудным.

Старуха удивлённо вскинула брови и даже отставила тарелку.

— Это как понимать?

— Чёрт яблочко подложил заговорённое.

— Ты его надкусила, стало быть?

— Да.

— Что же не остереглась-то, дуреха? Неужто головы на плечах нет? Ладно, я такой фокус с зятем родным проделала. Ему простительно, он человек недалёкий… тьфу, вернее, далёкий от всего этого был.

— Пахло оно свежестью, — опустив голову, в своё оправдание сказала Оксана.

— Ясно дело, не дерьмом собачьим! Как же ещё привлечь, если не запахом? Даже баба мужика запахом манит, хотя глупые люди считают, что лицом красивым да фигурой точёной. — Она задумалась на секунду, потом снова заговорила: — Только зря ты ко мне пришла, красавица. Не могу я чужое волшебство исправить. А если бы и могла, всё равно не стала бы. Не в моих правилах помогать людям.

— Я не за тем пришла, — перебила её Оксана. — Другое у меня горе.

Старуха хмыкнула и приготовилась слушать. Впрочем, на лице её не отразилось никаких чувств.

— Чёрт украл детей и спрятал в преисподней. Дорогу хочу туда узнать.

Хозяйка даже присвистнула от удивлёния.

— Эк, чего удумала!

— Пропадут они, горемычные. Слышала я, человеку там долго не выдержать.

Матрёна скривилась, будто от зубной боли: похоже, знала она, что не всё так однозначно, как считает девушка, но переубеждать не стала.

— Мне бы пробраться туда, спасти их …

— Попасть в ад проще, чем выйти оттуда. Это нужно знать, прежде чем полезешь. Может, дети твои и в опасности, но не в такой, как будешь ты, перебравшись через ворота.

Оксана гневно сверкнула глазами, и воздух вокруг мигом наэлектризовался.

— У меня хватит сил постоять за себя!

Старуха взглянула на неё внимательнее, склонила голову, пробормотав про себя что-то, потом покусала губу и ответила:

— Похоже, чёрт тебя недооценивал. Что ж, ему и ответ за это держать. Могу я кое-что сделать, отчаянная ты головушка. Только есть одна загвоздка. — Она подняла для важности указательный палец. — Очень давно я обещала одному… гм…в общем, много лет уже никому не помогаю даром. Понимаешь меня? Тот, кому я дала клятву, тоже расплачивается золотом.

Девушка взвилась под потолок от возбуждения.

— Говори, что тебе надо?

— Ишь, ты, какая прыткая! — хохотнула старуха, откинувшись на стуле. — Того, что я хочу иметь, достать очень трудно. Не скажу, что это штучный товар, потому что в аду его найдётся достаточно. Но и там он на дороге не валяется. Это масло, на котором жарят самых больших грешников! — Она сделала упор на слове «самых». — Не маргарин, не рыбий жир!.. А как называется, сейчас тебе не скажу. Попадёшь вниз — сама узнаешь. Только пообещай мне, что не возвратишься назад без наполненной бутылочки.

— Обещаю, — кивнула Оксана. У неё мелькнула мысль, что, не отыщи она нужную вещь, в крайнем случае, останется там навеки сама, но детей спасёт.

Будто угадав, о чём думает собеседница, Матрёна ухмыльнулась, поднялась и подошла к серванту. Там отодвинула один из ящиков, покопалась в нём, и, взяв что-то с собой, направилась к выходу. Шаги её были тяжелыми, и тапки шаркали по половицам.

— Пойдём со мной. Нечего в доме дымить.

Они миновали гостиную, сени, вышли во двор, пересекли его и оказались в курятнике. Большое, намного больше надобности, помещение было засыпано клочками соломы пополам с куриным помётом. Вдоль стены тянулся двухэтажный насест, а чуть поодаль — короб для цыплят. Не обращая внимания на рванувшихся к ней кур, Матрёна заковыляла к дальнему углу, где, остановившись, отмахнулась от комара и произнесла, обращаясь к следующей за ней по пятам Оксане: