Анастасия Калямина - Волшебство на грани

P.S.: Все события и персонажи являются вымышленными, или же приснились. Любое совпадение с существующими людьми случайно.

Find the way to the Inaccessibility.

( Найди свой путь в Недосягаемость )

ВОЛШЕБСТВО НА ГРАНИ

(Серия "Волшебство на грани" В разработке с 2002(2003) года, персонажи придуманы в 1994 году) Архангельск.

No Анастасия Олеговна Калямина (LuniniA)

СОДЕРЖАНИЕ

Пролог

1. Просто статуэтка

2. Бронзовые чудеса

3. Амулет

4. Принцесса Листонская

5. ЛЭПСА

6. Первая встреча с Гадриттой Трегторф

7. ЧАЛИКУН

8. Сулитерия

9. Предупреждение

10. Скресласшибательный картфол

11. Ненужный жених

12. Чашечка чая

13. Обратная перемотка

14. Жизненная Энергия

15. Время истекает

16. Больное сумасшествие

17. Вне восприятия

18. Бал в подземелье

19. Новый союзник

20. Легенда о даре грифонов

21. Злость Гадритты

22. Стрелка Вечности

Эпилог

ПРОЛОГ

Левсвинт, город, в котором прошло моё детство. Мы с мамой жили там до некоторого очень не приятного момента, в доме номер три на серой и скучной улице, названной в честь то ли космонавта, то ли разведчика Шлорпа. Маму мою звали Фолия Мылченко, в свои тридцать пять, она могла бы еще посоревноваться в красоте с двадцатипятилетними ветреными особами. Некоторые, не столь обременённые люди, могли подумать, что она сошла с обложки глянцевого журнала: блондинка со стрижкой-каре в розовой мини-юбке и топике со стразами. Я её не осуждал, хоть и думал, что летом она одевается несколько вульгарно.

С первым мужем, точнее, с моим отцом, мама познакомилась, когда ездила стажироваться в Чалиндокс. Звали его Прохор Мылченко. Он был галантный молодой человек с добрым сердцем. С ним она вернулась в Левсвинт, но они прожили вместе всего четыре года. И всё из-за дурацкой телеграммы с важным вселенским поручением, присланной отцу Листонской разведкой, на которую он работал. Прохор был вынужден вылететь в Чалиндокс. А через несколько дней мама получила письмо из Листона, где говорилось, что Прохор Мылченко трагически погиб, при выполнении очень опасного задания....

С того дня прошло три года, и повстречался моей матери богатый аферист Листос. ( Фамилию его я не помню.) Он (аферист этот) казался таким хорошим и отзывчивым джентльменом, постоянно меня игрушками заваливал, сладости дарил, а маме букеты и золотые побрякушки. Вскоре они поженились, Листос стал моим отчимом. Я, если честно, не был этому рад. После свадьбы его словно подменили. Он постоянно ссорился с мамой, бил её, как будто она являлась его самой крупной неудачей в бизнесе.

Помню такой случай. Я, маленький и глупый скучающий ребёнок, пробрался в кабинет отчима, когда тот куда-то уезжал. Мама в это время была в душе, ей он из дома выходить запрещал. В кабинет отчима мне заходить было нельзя, и тот постоянно оставался для меня недосягаемой, манящей территорией. Ведь пропадает же в нём отчим почти целыми днями, может у него там фабрика игрушек? Детское воображение часто со мной шутило, как и в тот момент, желая пробраться на эту загадочную фабрику и унести оттуда много разноцветных самолётиков, я осторожно подошёл к двери. Ах, да, меня отчим не пугал теми байками, что из-за дверей кабинета может выскочить леший и утащить в неведомые края на съедение столь же неведомым тварям. Меня страшил факт, что Листос мог вернуться в любую минуту, или мама выйти из ванной, и тогда я не доберусь до горы самолётиков в запретном кабинете. Когда открыл дверь и проник-таки в кабинет, моему разочарованию не было предела. Более скучного помещения за свои шесть лет жизни Мылченко Сёмен, то есть я, еще в своей жизни не видел. Стены были серого, как спина подопытной мыши, цвета, и на них чёрно-белые картины, рисованные тушью, изображали непонятных мне тварей, существа эти были злые, и, наверное, покусали, если б были настоящими. Занавесок на окне не наблюдалось, лишь решётка против воров с наружной стороны. Осторожно пробираясь по безжизненному сизому ковру, я подошел к чёрному столу, из столетнего дуба, хотя мне тогда казалось, что дубы столько не живут. Я залез в кожаное кресло отчима и принялся изучать, что лежало на столе. Скучающая серая карандашница и её тусклое содержимое не привлекли моего внимания. Руки потянулись к чёрной папке, я думал, там могут быть хоть какие-нибудь картинки. Я открыл папку, но внутри лежали листы: белые с какими-то печатными буковками, схемами и графиками, даже не цветными. Смиряясь с тем, что зря сюда забрался, я увидел маркер, как ни странно чёрный. Может рожицу в этой папке нарисовать, чтоб отчим не скучал, подумал тогда я, открыл маркер с характерным щелчком и принялся за дело. Рожицу на этих листах нарисовал не одну, да и не старался особо. И все они, как одна, улыбались, наверное, ждали похвалы.