Анастасия Калямина - Волшебство на грани

Петька решил научиться одному трюку: перепрыгнуть на роликах через скамейку, но у него это никак не получалось: он все время падал когда хотел подпрыгнуть. Я думал, что в данной ситуации лучше ролики снять, но он, воображая себя знаменитым на весь мир каскадёром, отказывался. Ну и дурень!

Прошло полчаса, и во двор неожиданно забежала моя мать, с покрасневшими от слез глазами. Всхлипывая, она подошла к высокому тополю, стоявшему около подъезда и зарыдала. Две соседки старушки перестали сплетничать, сидя на лавочке, и захотели выяснить, в чем дело, но мама ничего не говорила.

-- Мам, что случилось? - я подошел к ней, и смотрел на неё, ничего не понимая.

-- Ничего, сынок, ничего... - Соврала она мне.

-- Ну, не плачьте. Ну что вы так убиваетесь то? - Ласково интересовались наглые бабульки.

-- Не суйтесь в чужие дела! Ясно вам! - я попытался их отогнать, ведь не приятно же!

-- Какой невоспитанный молодой человек! - Проворчали бабки и отошли обратно к скамейке.

-- Ох, Сёмка, совсем не обязательно было им грубить! - Сквозь слезы сказала мама.

Петька смущенно топтался в сторонке, не зная, что делать: ждать меня, идти домой, или же попытаться успокоить Фолию. Правда, что ей сказать?

-- Мам, ну скажи, что случилось. - Просил я.

-- Не могу. - Отказалась мама. - Правда, извини, не могу.

Не говорить же, в самом деле, как прошел в парке разговор с Листосом! А прошел он просто ужасно, Листос был как всегда в своем репертуаре: жесток, хладнокровен и высокомерен. Но самое плохое в этом было то, что он сказал, что выполнит сегодня свои угрозы, и все будет кончено...

Никто не заметил высокого молодого человека, одетого во все черное, лица не было видно: его прикрывала широкая шляпа. Этот человек вот уже пять минут стоял возле песочницы и недобро поглядывал на нас, спрятав правую руку в карман.

Поблизости, в радиусе метров шести, не было никого, так что, это не помешало тому мужчине вынуть из кармана...пистолет, прицелиться и выстрелить. Пуля попала прямо маме в живот, и она тут же упала на асфальт, из раны сочилась кровь.

-- Мама! - испуганно закричал я.

Старушки встали со скамейки и закричали:

-- Он уходит, человек, сделавший это, УБЕГАЕТ!

Некоторые посмотрели в ту сторону, куда показывали бабки, гадкий мужчина в черном только что скрылся за углом.

-- Ничего, догоним! - решил какой то юноша и ринулся в погоню, несколько человек побежали вместе с ним.

-- Мама, мамочка, не умирай! - Простонал я, опустившись рядом с мамой на колени.

-- Ну, сделайте же что-нибудь! - В ужасе просил Оважкин...

Вскоре подъехала скорая. Врачи погрузили маму в машину, я сел с ней рядом, потрясённый произошедшим. Я видел, как Петька помахал на прощание, словно говоря: "Не беспокойся, все будет хорошо!". Но почему-то в это верилось с трудом...

Прошло, наверное, четыре часа. Точно я не знаю, не до того мне было. Я сидел возле палаты матери, так как туда пока еще никого не пускали. Казалось, что прошла целая вечность, а время текло так медленно! Это было ужасно: ждать и надеяться, что мама выживет; судя по тому, как волновался доктор, ранение, наверное, очень серьёзное.

Дверь в палату скрипнула и отворилась, оттуда вышел врач. Он поманил меня к себе, доброжелательно улыбаясь несчастному ребёнку, и сказал:

-- Твоя мама пришла в себя.

-- Доктор, а она выживет? - спросил я, боясь, что он может ответить.

-- Конечно, не думай сомневаться! В наши дни медицина всесильна!

-- Спасибо. - Поблагодарил я и вошел в палату.

Доктор тяжело вздохнул, на самом деле он не знал, будет ли Фолия жить, наоборот, он в этом глубоко сомневался. Но ему было очень жаль меня, ведь если Фолия умрет, бедняга останется совершенно один!

А я, между тем, подошел к кровати своей матери. К маме были подключены разные проводки, на тумбочке пикала штука, которая измеряет биения сердца. Выглядела мама ужасно жалко. Мне захотелось плакать, но я сдержался. Мама открыла глаза и прошептала:

-- Семён...

-- Да, мам.

-- Послушай, я умираю...

-- Нет, мамочка, не говори так!..

Но, больше сказать она ничего не успела.

Дверь отворилась, и вошел Листос, вид у него был крайне обеспокоенный. И зачем его леший принёс?! Меня очень возмутил приход отчима.

-- Как я виноват! - Произнес он дрожащим голосом.

Хорошо претворяешься, Листос, хорошо.

-- Убирайтесь! - Крикнул на него я. - Как вы вообще посмели прийти?!

-- Выйди, мне надо сказать твоей мамочке несколько слов.

-- Нет уж! - еще и "мамочкой" называет! Да чтоб у него язык отсох!