Андрей Петерсон - Некромант

За дверью, открытой со всеми возможными предосторожностями, не было ничего внушающего опасения. Обычный коридор. Очередной.

Коридор, он же тоннель, плавно заворачивал вправо и вниз, уводя все глубже еще одной, но более пологой спиралью.

Идти было легко. Ровные желто-розовые плиты, выстраивающиеся в замысловатую мозаику, создавали идеальную поверхность для быстрой ходьбы. По стенам игриво прыгали отблески огня от фонарей, давая вполне достаточное освещение. Да и дорога вела все время под уклон, так что ноги будто сами несли.

Мягкая подошва высоких походных ботинок, отлитая из смолы терсового дерева, которое произрастало только на юге континента на самой оконечности полуострова Гетар и давно уже считалось реликтом, не исчезнувшим лишь по какому-то недоразумению, приятно пружинила при каждом шаге, возвращая ногам бодрость и не создавая ни малейшего шума.

Хода висела на руке, рука покоилась на кинжале, кинжал же, в свою очередь, был прицеплен к поясу. Просто походная идиллия марш-броска, хоть песню запевай! Главное, чтобы больше никаких карнизов не попадалось.

Коридор завершил наконец свой бесконечно долгий плавный поворот и вывел на короткую финишную прямую. В конце его уже виднелась очередная дверь, на этот раз — двустворчатая и резная, украшенная каким-то замысловатым орнаментом. До нее оставалось ардов сто.

И тогда по ним ударили.

Ударили по-серьезному.

Ударили не для того, чтобы попугать. Ударили мощно, от души.

Чтобы насмерть, чтобы разом прикончить и искоренить. Чтобы больше неповадно было ни сейчас, ни потом.

В один момент вскипел и потемнел воздух сбоку от двери, и Хода даже не успела предупредить, успела лишь бросить вперед защиту, отгораживая Осси чуть мерцающим легкой радужкой щитом. Наверное, только это и спасло на этот раз.

С жутким воем пронеслась по коридору серая густая тень и мощнейшим молотом ударила по щиту, разнося вдребезги, сминая, взрывая и прорываясь к живой теплой плоти, прогрызая себе дорогу сквозь осколки и ошметки защиты.

Щит прогнулся, полыхнул бледнеющей радугой, истаял почти весь, но устоял. Один Странник знает, сколько сил умудрилась вкачать Хода в эту почти невидимую радужную пленку, но щит устоял.

Осси рванула с пояса два кристалла с зеленоватым туманом и метнула их в сторону двери, откуда с ревом на нее уже неслась новая тень.

Темная, густая, клубящаяся, будто клок мерзкого тумана, она заворачивалась в ломаную спираль, стремительно приближаясь. Рев нарастал, вспарывая барабанные перепонки и прогрызаясь под череп острым штопором.

Тень вломилась в щит, разбивая его, как хрупкое зеркало, и просто смела девушку, отбросив назад. Будто ядро ударило в грудь, выбивая воздух из легких.

Осси лежала на спине, пытаясь восстановить дыхание и остановить вращение стен и потолка. Темные зайчики прыгали в глазах, и от этого безумно кружилась голова. Во рту была кровь. Она стекала по губам на подбородок и шею. Почему-то очень горячая и вязкая. Крови было много. Она текла из глаз и ушей, собираясь темной лужицей на непромокаемом комбинезоне.

Леди Кай попробовала приподняться.

Тень зависла рядом — в пяти шагах, разбухая и расправляя, как крылья, свои клубящиеся края и хищно перебирая небольшими отростками, явно не намереваясь останавливаться на достигнутом.

Хода спешно пыталась поднять новый щит, но пока еще он был слишком хлипким, а клок серого тумана уже начал скольжение в их сторону.

В это мгновение один за другим рванули кристаллы, брошенные девушкой за миг до удара. Коридор вспыхнул изумрудно-зеленым светом, который плеснул вокруг, чтобы дотянуться и сжечь.

Подгоняемая ослепительно зеленой волной, тень рванула вперед, походя смела незавершенный щит и лавиной обрушилась на Осси.

Мельчайшие, как пыль, частицы, из которых была соткана тень, барабанили по комбинезону, рукам, лицу, словно серая песчаная буря. Удар каждой частички по незащищенной коже был похож на укус. Словно тысячи острейших игл впивались в кожу, выжимая из нее кровь, как из губки, чтобы выпить жизнь.

В груди было холодно, в голове — пусто. Руки и лицо горели огнем. А тень все жалила, обжигая холодом, и не было этой боли конца.

Где-то безумно далеко, на руке, Хода переливалась золотыми всполохами, и там, где чешуйки ее вспыхивали золотом, мгновенно сгорали сотни серых частиц. Но этого было так мало, а на их место тут же устремлялись новые.

Тень отпустила, отхлынула на миг, а потом рухнула на Осси. Будто каменная могильная плита упала сверху. Обволакивая тело, она сжимала свои жалящие объятия, чтобы раздавить жалкую теплую оболочку, как перезрелую сливу.