Андрей Посняков - Сокол. Трилогия

– Сетнахт… А о нем ты что-нибудь знаешь? Он давно здесь?

– Всегда был. По крайней мере на моей памяти, а я здесь уже три года. Целых три года! О великий Амон, когда же это кончится? Когда ты поможешь мне покинуть это гнусное место, когда? – Девушка уткнулась лицом в ладони и зарыдала.

– Ну, ну, Уна. – Максим ласково погладил ее по спине. – Не стоит так убиваться. Неужели и в самом деле отсюда столь трудно бежать?

– Трудно? – Девушка подняла заплаканные глаза. – Невозможно! Здесь все, все…

– Знаю – все принадлежит нашему хозяину. И везде его люди – и на пристани, и в оазисе. А в пустыне? Она же, кажется, не так далеко?

– В пустыне? – Уна удивленно качнула головой и хмыкнула. – Оттуда еще никто не возвращался живым.

– И все же…

– Ладно, хватит болтать. Помоги-ка!

Сняв с веревки вычищенные брюки, девушка протянула их парню:

– Сейчас вытряхнем, как циновку… И-и-и р-раз!

Тряхнули. И еще, и еще, и еще…

Что-то белое маленькое вылетело из заднего кармана, какая-то бумажка. Упала в траву. Юноша быстро уселся рядом, накрыл клочок рукой.

– Что там увидел?

– Так, какой-то мусор…

Уна развесила на веревке пиджак и принялась орудовать тряпкой.

Максим рассмотрел находку: маленький картонный прямоугольник – билетик на французское метро. Уже прокомпостированный, пахнущий свежей краской. Без названия станции, на которой куплен, просто карне – так называют сразу десяток. Карне! А зачем Якбаалу покупать десять билетов?

Билет… А может, он просто-напросто остался с прошлого раза – такое ведь тоже может быть?

Весь день Максим провел в хижине, мучаясь раздумьями: действительно ли Якбаал совсем недавно посещал иную эпоху? И – если отвлечься от этого – зачем ему он, Макс? Зачем обучать местным обычаям, языку, коли скоро предстоит вернуться обратно, домой? А если – не скоро? Якбаал дал понять, что молодой человек ему зачем-то нужен. Правда, так до сих пор и не сказал прямо зачем.

Юноша чувствовал: Якбаал вовсе не альтруист и готовит его для выполнения какого-то важного поручения, причем здесь, в Египте. Именно этим и объясняется столь настойчивая учеба. Якбаал… месье Якба. Неведомо как проникший в Париж вельможа из племени захвативших Египет чужеземцев – «повелителей пустынных нагорий», хека хасут. И случайно – случайно ли? – встретивший там Макса. А затем – временной провал, и вот… Стоп! Из-за чего это все случилось? По большому счету из-за обычной безделушки – золотого сокола. Кстати, а где он сейчас? Остался на ресепшен отеля? Или его забрал себе Якбаал? Скорее уж второе. Сокол… И на спине Тейи тоже ведь был изображен сокол! Знак бога Гора, верховного бога дельты, ныне захваченной сынами Баала. Тейю зачем-то ловят… ловят хека хасут, тот же Якбаал не зря о ней расспрашивал.

Юноша чувствовал во всем этом какую-то нешуточную мрачную тайну, но пока не мог ее разгадать – не хватало сведений. Да и разгадает ли? Если верить смеющемуся месье, не так уж и долго теперь осталось до возвращения домой. Домой…

Раньше как-то некогда было скучать – плавание, побег, потом учеба. А вот сейчас, в минуты вынужденного безделья, тоска по дому нахлынула на молодого человека с особой всепроникающей силой. Зримо представились вдруг серое петербургское небо, дом на Васильевском, родная комната, отец. И конечно, тренер, и секция, и ребята… Бокс! Макс вздохнул: как же давно он уже не тренировался! Да тут и не с кем, разве что проводить «бой с тенью».

Отец… Он, верно, все глаза проглядел и передумал все думы – что с сыном? Почему не вернулся? Как? Кто виноват? И конечно же, будет винить себя, вовсе не тренера. Отец не привык сваливать вину на других, к тому же приучил и сына.

От тяжких раздумий Максима отвлек какой-то шум, раздавшийся вдруг снаружи, от ворот. Кто бы это мог быть? Вернулись охотники, с утра ушедшие за добычей? Или местные крестьяне привезли на санях-волокушах налог?

Молодой человек прислушался и явственно различил голос хозяина. Ого! И этот здесь! Кого это он встречает с черного хода?

Осторожно отодвинув циновку, Макс увидел невдалеке от ворот радостно улыбающегося Якбаала и какого-то мужчину, стоявшего спиной к хижине. Длинный черный парик, белая рубаха, передник с набедренной повязкой – шенти, – по всему видать, человек не простой. Почему же один, без свиты? И на плечах – палка с привязанными к ней сандалиями. Обувь, по здешним меркам, – роскошь. В ней постоянно не ходили, обувались лишь для посещения важных особ.