Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

Свет горел во второй части, Сайлас на ощупь, по стене направился туда.

— Хорошо устроился, Гримыч, — хмыкнул магистр. — Пиявок, летучих мышей и глаза дракона сам доставал?

— Нет, блин, это законсервировано было. Я сюда строителей даже не пустил. Они, впрочем, и не подозревали о существовании этой комнаты.

Грим взял со стола уже знакомую папку, передал Сайласу и встал рядом:

— Открывай.

«Мне это не понравится», — мелькнуло у обоих в глазах.

Сайлас медленно открыл папку. В ней лежал всего один лист. Магистр удивился контрасту: совковая, но новая папка, даже не очень разъехавшиеся тесёмочки; и древний хрупкий листок, распластанный в её недрах. Такие полупрозрачные листочки в музеях щипцами переворачивают. Поэтому Сайлас не стал его вынимать, развернул бока папки, стараясь держать её горизонтально. На пожелтевшем послании красовались чётко очерченные грифелем руны. Не написанные пером и чернилами, а словно нарисованные тонким карандашом.

— Что видишь?

— Вроде буквы… Эльфийские.

— А я ничего. Прочесть сможешь?

— Наверно.

— Тогда вставай сюда и читай. Громко и с выражением, — колдун указал на нарисованную мелом закорюку на полу.

— А не шарахет?

— Не должно. Это самая мощная защитная руна, какую я знаю.

Сайлас встал на знак, сглотнул, открыл рот, и… ничего не сказал. Точнее — он что-то говорил, но голоса магистра не было слышно.

Колдовской огонёк погас, во всем подвале светился только знак под ногами Сайласа.

— …?! — вырвалось у Грима.

Колдун ринулся выхватить у магистра хотя бы папку, но не смог приблизиться, двигаясь вокруг знака, словно мим. Волосы выбились из хвоста, спустившись на лицо. Глаза горели азартом, из груди доносился хриплый рык.

— Ненавижу это делать… — он оттолкнулся от невидимой стены, молитвенно сложил руки и нараспев произнёс: — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii in nomine et virtute Domini Nostri Jesu. Amen! [35] Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, через Христа, Господа нашего. Аминь! (лат.) (Настоящий экзорцизм — Прим. авт.)

Тут же его скрутило самого, он мешком рухнул на бок, отполз пару шагов и его вырвало. Труды оруженосца пошли насмарку. От злости на себя колдун скребнул ногтями по плитам пола и поднялся.

Сайлас лежал на спине, папка с догорающим листком упала ему на живот. Грим тут же подобрался к магистру, засветил шарик над головой, откинул уже тлеющую папку и начал трясти магистра за плечи:

— Сайлас, Мерлин тебя за ногу да через Эскалибур с прогибом! Скажи что-нибудь внятное, хоть на грёбанной латыни!

Магистр открыл глаза. Золотые, без зрачков. Грим не успел ничего сообразить, как они вернулись в обычное состояние.

— Кой чёрт это было? — выдохнул Сайлас.

Грим провёл над ним рукой и ощутимо расслабился.

— Понятия не имею, — признался он. — Видел что-нибудь?

— Песок видел. Много песка. Больше ничего.

Колдун задумчиво встал, прошёлся по комнате, добыл из шкафчика склянку с зеленоватой жидкостью и залпом отпил половину. Вернулся к магистру и передал склянку ему.

— Пей, — велел он.

Сайлас принял склянку, недоверчиво покосился на нависшего над ним колдуна, пробормотал: «Здрав будь, Магистр!» и влил в себя содержимое.

Золотой огонь с визжащим шипением поддался волне зелёного мрака… Лизнул руки Сайла в последний миг и опалил кончики пальцев. Они покрылись сверкающей плёнкой… Он моргнул, вдохнул, и видение исчезло.

— Из чхе-хо ты это хнал?! — скорее прокашлял, чем выговорил Сайлас.

Грим снова повёл рукой, на сей раз, похоже, просто копируя жест джедая из полузабытого магистром фильма:

— Знать того не хочешь ты, блин. Банально звучит, но это так, начальник. А теперь марш наверх. Я попробую тут разобраться.

Сайласу и самому хотелось поскорее выбраться отсюда, поэтому на «нарушение субординации» он не отреагировал. Спросил только:

— В потёмках?

Над его плечом тут же повис второй огонёк. В его неверном свете магистр осмотрел свои совершенно обычные руки, сжал в кулак. Собрался рассказать об этом видении Гриму. Открыл рот и скорчился от боли в горле: язычок золотого огня вылетел из его губ.

Грим же, не замечая «начальство», копался в склянках, перебирая, читая этикетки. Наверно, искал добавку.

— Откуда у Сокола этот… листок?

Грим скрипнул зубами:

— Слущай, начальник, я ж не спрашиваю у тебя, откуда твоё бывшее командование берёт секретную информацию… Я сам вижу, что что-то не аллё. Поэтому довезу тебя до города, отправлю отсюда подальше, к твоей квартире. А сам наведаюсь к Соколу, — колбочка, которую он держал в руке, лопнула, окатив его кожу бесцветной жидкостью и крошевом стекла. — Твою…, и…, и в…, и-и-иди отсюда, Магистр, ё-маё! — он ломанулся к ведру с водой.