Майкл Муркок: Вечный Герой (сборник)

Король нахмурился и поник головой. Потом с мрачным видом скрестил руки на груди.

Я бережно взял ножны обеими руками. Они были сделаны из какого-то непрозрачного материала, напоминавшего старинное стекло, однако же это был металл, мне совершенно незнакомый. А может, неизвестный Джону Дэйкеру? Металл был легким, но прочным и хорошо гнулся.

Потом я взял меч. Рукоять, отделанная золотой сканью, слегка вибрировала в моей ладони. Навершье эфеса представляло собой шар из темного оникса, а сам эфес был полосатым — серебро чередовалось с черным ониксом. Лезвие, длинное, прямое и очень острое, было как бы матовым и не сверкало в отличие от обычной стали. По цвету оно скорее напоминало свинец. Меч был отлично сбалансирован. Несколько раз взмахнув им, я громко рассмеялся, и меч, казалось, рассмеялся вместе со мною.

— О Эрекозе! Скорее вложи меч в ножны! — вскричал король в ужасе. — Скорее! Его лучи несут смерть всем, кроме тебя!

Теперь мне почему-то очень не хотелось прятать меч. Прикосновение к нему пробудило во мне некие смутные воспоминания…

— Эрекозе! Пожалуйста! Я умоляю тебя! — голос Иолинды эхом вторил воплям короля. — Вложи меч в ножны!

Нехотя я повиновался. Но почему лишь я один способен касаться этого меча, не опасаясь его смертоносных лучей?

Может быть, при перемещении во времени я каким-то загадочным образом изменил свою человеческую сущность? А может, этот древний Эрекозе и не родившийся пока еще Джон Дэйкер (а может, и наоборот!) обладали совсем иными метаболическими реакциями, благодаря которым организм их был защищен от смертоносных эманаций волшебного меча?

Я пожал плечами. В конце концов, неважно. Достаточно самого этого факта. Мне в общем-то было все равно. Я как бы твердо знал, что в данном случае судьба моя зависит отнюдь не от меня самого. В данный момент я был всего лишь орудием в чьих-то руках.

Если бы только я знал тогда, для каких целей будет использовано это орудие! Я ведь мог бы противиться зову короля Ригеноса и долго еще оставаться совершенно безвредным интеллектуалом Джоном Дэйкером. Впрочем, вполне возможно, что я и не мог бы противиться зову Судьбы. Та сила, что швырнула меня в их мир, была слишком могущественна, чтобы с нею бороться.

Так или иначе, но в этот миг я готов был выполнить любое требование Судьбы. Только что, вновь обретя плоть, стоял я в своей собственной гробнице, в гробнице Эрекозе, и чувствовал в теле прежнюю силу, а в руках — свой меч.

Позже, правда, у меня возникли и другие чувства.

— Мне понадобится одежда, — сказал я, ибо понял, что наг. — И боевые доспехи. И конь. Я — Эрекозе.

— Одежда давно приготовлена, — сказал король Ригенос. И хлопнул в ладоши.

Вошли рабы. Один нес рубаху, второй — плащ, третий — какие-то белые полотенца, которые, как я догадался, должны были служить чем-то вроде нижнего белья. Сперва они соорудили на мне нечто вроде набедренной повязки, затем надели на меня рубаху. Рубаха была просторная, прохладная и приятная на ощупь. Темно-голубая, со сложным орнаментом, вышитым золотыми, серебряными и алыми нитками. Плащ был алым, расшитым золотым, серебряным и синим. Меня обули в мягкие сапоги из оленьей кожи и перепоясали широким ремнем светло-коричневой кожи со стальной пряжкой, инкрустированной рубинами и сапфирами. Я тут же приладил к ремню свой меч и положил левую руку на рукоять.

— Я готов, — сказал я.

Иолинда вздохнула.

— В таком случае поскорее уйдемте из этой мрачной гробницы, — прошептала она.

Бросив прощальный взгляд на надгробие, покрытое толстым слоем пыли, я последовал за королем и принцессой Некранала наверх, к солнечному свету; там царил покой, было довольно тепло, хоть и дул легкий ветерок. Мы остановились на вершине невысокого холма. Стены гробницы у нас за спиной, сделанные из черного хрусталя, казались очень древними; они потрескались, выдержав несметное множество ливней и ударов бури. На крыше гробницы высилась металлическая, изрядно проржавевшая статуя воина верхом на огромном боевом коне. Черты лица были практически стерты песком и дождями, но я узнал этого человека. Это был я сам.

Я отвернулся.

У подножия холма нас поджидал караван. Лошади были накрыты богато расшитыми попонами, а воины облачены в те самые золотистые доспехи, которые когда-то привиделись мне во сне. Сами воины, впрочем, выглядели значительно моложе и бодрее, чем те, из моих снов.

Доспехи у них были как бы рифленые, сплошь разукрашенные причудливыми выпуклыми изображениями. Однако, на мой взгляд, пока что, возможно, недостаточно просвещенный в этом плане, — да и воспоминания самого Эрекозе о боевых латах были еще довольно туманными — доспехи эти были совершенно непригодны для боевых действий. Все эти рельефные украшения и разнообразные желобки были как бы специально созданы для того, чтобы наконечники копий и стрел или лезвия мечей застревали в них, тогда как боевые латы должны прежде всего отражать удары, подобно зеркальной поверхности. В данном же случае, несмотря на всю красоту и пышность золотистых доспехов, воин скорее подвергался дополнительной опасности.