Маргарет Уэйс: Драконы Исчезнувшей Луны

Ее бездыханное тело обмякло на полу.

— Мама, — поникла Мина, растерявшись, как заблудившийся ребенок. — Мама, я ведь сделала это ради тебя...

Глаза Палина щипало от слез, и он сам не знал, кого оплакивал сильнее — Золотую Луну, принесшую миру Свет, или сироту, чье любящее сердце было обмануто и использовано силами Тьмы.

— Да услышит Паладайн ее прощальную молитву, — тихо молвил Палин.

— Да вырастут у меня крылья как у летучей мыши, и да взлечу я под потолок залы! — съязвил Даламар. — Душа Золотой Луны канула в реку мертвых, и я боюсь, что наши скоро окажутся там же.

На лестнице раздался грохот тяжелых шагов и лязг стальных мечей, ударявшихся о каменные стены. Шаги замерли рядом с дверью.

— Ключа, конечно, ни у кого нет, — прогремел чей-то бас.

— Не нравится мне это, Галдар, — раздался другой голос. — Здесь пахнет колдовством и смертью. Нам лучше убраться отсюда.

— Тем более что ключа все равно нет, — вставил кто-то третий. — Мы уже пытались войти, а если и не смогли, так это не наша вина.

Последовала минутная пауза, после чего первый голос решительно сказал:

— У меня приказ Мины. Ломайте.

На деревянную дверь обрушился шквал тяжелых ударов. Часть из них наносилась кулаками, часть — рукоятями мечей, однако они звучали не слишком решительно.

— Сколько времени заклинание сможет защищать вход? — спросил Палин.

— Сколько угодно — от этой толпы, — поморщился Даламар. — И очень недолго — от Ее Темного Величества.

— А не чересчур ли вы спокойны? Кажется, вас не особенно удручает тот факт, что Такхизис вернулась.

— Скажите лучше — никогда и не уходила.

Палина передернуло.

— Вы носите черные одежды. Вы служили ей...

— О нет, — ответил Даламар так тихо, что Палин с трудом расслышал его слова на фоне тяжелых ударов и криков за дверью. — Я служил Нутари. Сыну, а не матери. И она не смогла мне этого простить.

— Тем не менее, если верить словам Мины, Такхизис наделила нас обоих волшебным даром: меня — властью над магическими силами природы, а вас — магией мертвых. Зачем же ей понадобилось награждать нас столь редкими способностями?

— Чтобы одурачить. Одурачить и посмеяться над нами. И именно это, вне всякого сомнения, она сейчас и делает.

Звуки ударов неожиданно прекратились. Снаружи воцарилась тишина, и на мгновение у Палина мелькнула надежда, что ломавшие дверь решили бросить свою затею и уйти. Затем послышался странный шорох, словно все, кто находился в коридоре, дружно бросились в разные стороны, освобождая проход, и тут раздался звук других шагов — гораздо более легких.

В тишине прозвучал голос. Он все время прерывался, словно говорившего душили слезы.

— Слушайте меня, маг Даламар! Я знаю, что вы там. Снимите заклятие, которое вы наложили на дверь, и мы поговорим о том, что интересует нас обоих.

Губы Даламара слегка искривились. Он стоял, ничего не отвечая и не предпринимая никаких действий.

— Вы получили от Единой Богини множество даров, сделавших вас еще более могущественным, чем прежде, — продолжала Мина, не услышав из-за двери ответа. — А взамен Она просит лишь истово служить Ей. Миллионы душ устремятся к вам, обладателю магии мертвых, дабы услышать ваши повеления. Вы покинете эту Башню и сможете странствовать по свету, а потом вернетесь в родные места — в леса, которые нынче видите только во сне. Ваши заблудшие соплеменники бродят сейчас впотьмах, но они примут вас как своего повелителя, склонятся перед вами и будут служить вам во славу Единой Богини.

Даламар закрыл глаза, как будто его терзала сильная боль.

Ему предложили осуществить его самое заветное желание, понял Палин. Кто смог бы отвергнуть такое?

И все же Даламар хранил молчание.

— Теперь я обращаюсь к вам, Палин Маджере, — крикнула Мина, и Палину показалось, что он видел, как ее янтарные глаза сверкнули сквозь закрытую и заговоренную дверь. — У вашего дяди, Рейстлина Маджере, хватило силы и храбрости бросить вызов Единой Богине. Взгляните же теперь на себя, его племянника. Вы прячетесь от Богини, как ребенок в страхе перед наказанием. Каким разочарованием вы были все это время для Рейстлина, для собственной семьи и для себя самого! Единая Богиня видит насквозь ваше сердце и желание, которое его иссушает. Склонитесь перед Ней, Палин, и вы достигнете большего величия, нежели ваш дядя. Вы согласны, Маджере?

— Если бы ты пришла ко мне раньше, я поверил бы тебе, Мина, — ответил Палин, — ведь никто не сравнится с тобой в умении проникать в самые темные закоулки человеческой души. Но ты опоздала. Мой дядя, где бы ни обретался его дух, не стыдится меня. Моя семья дорожит мною, хотя, возможно, я этого и не заслуживаю. Мне следует поблагодарить твою Богиню за свое прозрение, ибо через него я понял, что познал самое главное в этой жизни — я любил и был любим. Все остальное не имеет значения.