Энгус Уэллс - Гнев Ашара

Охотнику пришла в голову мысль: а что, если это какой-нибудь демон из чащи, восставший в пламени и сейчас использующий его, Хэдрула, лишь как средство переправиться через реку? Но незнакомец до сих пор не проявил никакой враждебности, да и предостерегающий знак на него не подействовал. Быть может, это просто человек, разум которого поврежден огненным испытанием? В любом случае Хэдрул находится в безопасности, пока они плывут по реке — а когда достигнут берега, будет глядеть в оба при всем своем отвращении к спутнику. Надо лишь поскорее достичь противоположного берега, а затем эта тварь должна идти впереди, пока они не доберутся до Поля Сбора. Там он избавится, наконец, от долга, наложенного Законом, и передоверит ответственность Редеку. Чем скорее, тем лучше!

Охотник искусно подвел челнок к берегу, подтянул его к самой траве, где начинался волок, и, выпрыгнув на берег, вытащил суденышко как можно дальше на сушу. Только тут его попутчик зашевелился и с явным облегчением выбрался на твердую почву.

Хэдрул достал из лодки топор, тяжесть которого успокаивающе отдалась в руке, и опер его о борт — так, чтобы можно было легко дотянуться до рукоятки в случае надобности. Однако пока никакой угрозы не возникало. Странное создание помогло разгрузить лодку, таская меха к деревьям, пока вся добыча не оказалась сгружена под могучим дубом. Хэдрул поднял опустевший кожаный челнок и отнес его в глубь леса, где спрятал в густых спутанных зарослях куманики, а затем с топором в руке вернулся к своему странному спутнику. Солнце уже приближалось к западному горизонту, омывая лес ало-золотым светом, до жути похожим на адский отблеск лесного пожара, и удлиняющиеся тени принесли предчувствие прохлады вспотевшему телу Хэдрула.

— Нам предстоит шагать целую ночь, — заметил он, избегая прямого взгляда на то, что осталось от лица у этой твари. — Но тропа приведет нас к Полю Сбора вовремя. Поэтому сперва поедим.

Его незваный спутник ничем не показал, что понимает сказанное, и Хэдрул склонился над своим мешком, отыскивая среди припасов сушеное мясо и дорожные лепешки. Достав еду, он протянул ее незнакомцу, незаметно удерживая свободную руку на рукояти топора. Навстречу протянулась иссохшая лапа с когтями, как у ястреба, — и охотник закричал, ибо лапа схватила не мясо и лепешку, а его запястье.

Хэдрул почувствовал, что его тащат вверх и вперед, и неловко взмахнул топором. Но направление удара изменилось, потому что охотник посмотрел в глаза чуждой твари. И впервые увидел ее зрачки — крохотные красные искорки, сияющие среди черноты, которая была не столько цветом, сколько его отсутствием. Пальцы охотника ослабили хватку, ненужный и бесполезный топор упал наземь. А зрачки твари расширились, заполнили все глазницы зловещей краснотой, которая засветилась и задрожала, лишая человека воли, отнимая у него силы. Хэдрул застонал, смутно осознавая, что незнакомец — несомненно, демон! — держит теперь оба его запястья. Не способный ничего предпринять, он стоял столбом, чувствуя, как ужас наполняет его по мере того, как тварь подтягивает его все ближе к себе. Ее дыхание, зловонное, точно смрад от погребального костра, жадно извергалось из проема меж потрескавшихся губ, непристойно передразнивавших поцелуй, и охотника охватило отчаяние. Он пытался заговорить, закричать, умолять, разгневаться — но лишь простонал, когда жуткая тварь отпустила его запястья и почти с нежностью положила свои иссохшие ладони на его щеки. Чудовищные губы приблизились к губам Хэдрула, глаза человека вспыхнули последний раз, а затем помутнели, ибо жизнь стала покидать его.

Колени охотника подогнулись и он поник в объятиях демона, а затем, когда хватка ослабла, безжизненно осел на землю.

Демон удовлетворенно вздохнул. Жизненная сила из этого тела напитала его куда лучше, чем пламя, и он уже начал ощущать происходящие в нем перемены. Его облик заколебался, затем стал тверже и сделался почти человеческим. Он поглядел за реку, безобразно улыбнувшись пламени, которое все еще бушевало за Алагором, окрашивая сумеречное небо в багровые тона преисподней.

Теперь он знал, кто он и что.

— Я — Тоз, — сказал он сгущающейся ночи. — Я несу опустошение.

Побитые непогодой камни Башни были прохладны на ощупь, когда Сестра Галина оперлась ладонями о подоконник глубокого окна и поглядела поверх крыш Эстревана на городские стены, на которых уже угасал дневной свет. Вечерние факелы вырывали из полумрака яркую мозаику, бросавшую вызов наползающей ночи. Эстреван и сам бросал вызов тьме — которая, как чувствовала Галина, крепла нынче где-то за дальними горами. В стенах, среди которых Галина пребывала ежедневно с рассвета до сумерек, было прорублено четыре окна, строго выверенных по странам света, так что теперь ее покой озаряли алые отсветы садящегося солнца.