Энгус Уэллс - Гнев Ашара

— Да, — Бедир кивнул, глядя на сына с уважением, которое тронуло Кедрина до глубины. — Может.

Галена они нашли среди людей с носилками. Лодочник поднимал тела, рассыпавшиеся в его руках зловещими чешуйками праха. Бедир с Риколом отвели Галена в сторону и объяснили, что требуется.

— «Вашти» возьмет пятьдесят человек, — немедленно ответил он. — Этого достаточно?

— Должно бы, — сказал Бедир. — И за нас окажется неожиданность. Пятьдесят кешитов Фенгрифа из-за приречной стены и сотня тамурцев из тайного хода. Вполне.

— И вторая сотня наготове, чтобы в случае чего прикрыть отход, — добавил Рикол.

— Тогда свяжитесь с кешитами, — просиял Гален, — а я соберу своих.

С вышки передали предложение в Низкую Крепость и получили немедленное согласие Фенгрифа. Уточнили замысел. Под покровом ночи Гален поведет «Вашти» через реку и вернется за два часа до зари. Два отряда подступятся к тарану, истребят варваров при нем и затащат его в крепость. Неблагоразумно поджигать его после разгрома, который они недавно претерпели.

Кедрин с трудом сдерживал нетерпение, ожидая вылазки. Ему кусок не лез в горло из-за отвратительного зловония, которое все не покидало его ноздри, он ел через силу. Подкрепившись, юноша занялся проверкой снаряжения и заточкой меча. Бедир предложил ему поспать, но никому в крепости было не до сна. Отказ Кедрина хотя бы попытаться уснуть вызвал у отца натянутую улыбку.

— Ждать всегда тяжелее всего, — заметил Бедир. — Часы перед боем ползут еле-еле, но постепенно ты привыкнешь.

— Привыкну? — проговорил принц, думая о создании в мехах, которое видел среди пламени.

— Рано или поздно, — ответил Бедир, суровым взглядом окидывая сына. — Это лишь начало. Мы можем покончить с тараном, но остаются баллисты. И сама Орда.

— И Посланец, — пробурчал Кедрин. — С ним-то как быть? Если король прибудет вовремя и мы потесним Орду, что делать с Посланцем?

— Он должен сгинуть! — с яростью вскрикнул Бедир. — Если он переживет осаду, мы должны двинуться в Белтреван и уничтожить его. Созданию Ашара нельзя позволить остаться в живых. Он должен сгинуть во имя Королевств.

— Да, — убежденно ответил Кедрин, — но это будет нелегко.

— Нелегко, — согласился отец. — Но мы это сделаем.

— Я сделаю, — голос Кедрина был тих, почти задумчив, — это моя задача.

— Ты говорил такое раньше, — Бедир нахмурился, взволнованный чем-то необычным, что ощущал, но не мог выразить словами. — Почему ты так в этом уверен?

— Не знаю, — Кедрин покачал головой, не способный пока ничего объяснить. — Я чувствую, но не могу сказать, почему и как. Думаю, я понял это сразу же, когда впервые его увидел. Подозреваю, он тоже это знает. Я опять это почувствовал, увидев его сегодня у баллист.

— Я не видел его, — в голосе Бедира слышалось удивление, глаза блестели от любопытства. — Я видел, как снаряды подожгли баллисты, но не увидел Посланца.

— Он там был, — Кедрин пожал плечами. — Он расхаживал среди пламени и воздевал к нам руки. А затем все это началось.

— Он могучий чародей, — Бедир положил руку на плечо сына. — Будь осторожен во всем, что его касается, Кедрин.

— Буду, — пообещал юноша.

— Возможно, лучше бы тебе не сопровождать меня нынче ночью, — Бедир говорил осторожно и всматривался в лицо Кедрина. — Пожалуй, тебе бы стоило остаться за стенами. Если Посланец знает о тебе, ты можешь оказаться в беде.

— Нет! — пылко ответил Кедрин. — Не стану я от него прятаться. И нынче ночью я буду с тобой.

— Да будет так, — согласился Бедир, видя решимость на лице, столь похожем на его собственное, — но прошу тебя, берегись.

Кедрин широко улыбнулся, отложил точило и убрал клинок в ножны.

— Буду беречься, отец. Не бойся.

Бедир просиял, затем бросил взгляд на тающую свечу.

— Час близится. Поищем остальных.

Кедрин кивнул, счастливый, что ожидание подходит к концу. Чувства его смешались. Он не все понимал, не все мог определить в своих ощущениях. Да, конечно, здесь было волнение, ибо это станет его первым настоящим боем — меч против меча, человек против людей, действительно желающих ему смерти, но юноша не сомневался, что окажется для варваров достойным противником. Он осознавал опасность, и это вызвало слабый привкус страха, который удалось легко прогнать. Кедрин не был уверен, что почувствует, когда его клиник врежется в живое тело: раньше он думал, что это будет гордость и неистовство — но это раньше, когда он смотрел на первый бой как на порог возмужания. Теперь он уже был много старше и видел в убийстве куда меньше славы, ибо начал воспринимать лесной народ не как безликого и страшного врага, а как игрушки злобного создания, которое подняло Орду. Будь он способен сразить Посланца, он, безусловно, не колебался бы, ибо костями чувствовал, что колдун — воплощенное зло, что у него нет законного места в мире. Но отнимать людские жизни ему хотелось куда меньше. Хотя он понимал, что придется их отнимать, и это словно пятнало его злом, которое несет Посланец, будто скверна загрязняла все, связанное с этим чудовищем. Кедрин подумал, не свидетельствует ли такое чувство о новой ступени зрелости, но беспокоился, как бы оно не оказалось признаком трусости. Это необходимо, говорил он себе. Выбора нет, ибо если не убрать от ворот таран, варвары сумеют прорваться в крепость, и Королевства падут. Но он не мог не вспоминать слова Сестры Гранин, что жителям Королевств не за что ненавидеть лесной народ, и задумался, не в том ли причина его смятения. Неужели часть духа Гранин вошла в него, когда они объединились, чтобы покончить с наваждением Посланца?