Роберт Силверберг - Горы Маджипура

Жить в ней все равно что жить в складском холодильнике. Дыхание изо рта вырывалось клубами пара. Всюду лед, все сооружение сделано из тяжелых ледяных блоков: пол, стены, потолок — все. Мебели — никакой, только куча меховых одеял на полу, служивших постелью.

— Вас это устроит, принц? — спросил Коринаам хмуро застывшего в дверях Харпириаса.

— А если я скажу, что не устраивает?

— Вы поставите короля в очень неловкое положение.

— Конечно, я этого не сделаю, — сказал Харпириас. — И полагаю, это все же лучше, чем спать под открытым небом. — «Хотя и ненамного», — прибавил он про себя.

— Вы совершенно правы, — мрачно согласился метаморф и оставил Харпириаса наслаждаться коротким отдыхом, если только можно получить наслаждение среди груды густого, колючего меха.

В тот вечер пир устроили в королевском дворце, в большом зале с высоким потолком.

Разостлали толстые ковры, сшитые из шкур белого ститмоя, закрыв ими большую часть пола, — роскошные, белоснежные ковры, которые, несомненно, использовали только в особых случаях. Массивные столы из широких, грубо обструганных досок, которые покоились на основательных козлах, сделанных из таких же громадных костей, как и королевский трон, уставили разнообразными тарелками, мисками, блюдами и чашками, до краев наполненными едой. С десяток тонких факелов, укрепленных на стенах в костяных подсвечниках с держателем в виде руки, горели чадящим, мерцающим пламенем.

Перед тем как сесть за стол, устроили танцы.

Король, расположившийся высоко над всеми присутствующими на платформе, которая служила ему троном, встал и хлопнул в ладоши, и музыканты с незнакомыми, грубо сделанными инструментами — барабанами, рожками, бубнами и странного вида струнными — заиграли диссонирующую, пронзительную, полиритмичную, напоминающую кошачьи вопли мелодию.

Оркестр звучал так громко, что Харпириас испугался, как бы не обрушились стены дворца.

Первыми пустились в пляс жены из королевского гарема — галдящая толпа толстых и коротконогих женщин с обнаженной грудью, одетых в набедренные повязки и мокасины из черного меха. Они встали в линию и начали дико подпрыгивать, с неуклюжестью спятившего маньяка выбрасывая в стороны ноги и раскидывая руки. Зрелище выглядело одновременно комичным и трогательным. Харпириасу с трудом удалось удержаться от улыбки. Но потом он понял, что танец и должен был казаться смешным: сами танцовщицы, сталкиваясь друг с другом во время прыжков, давились смехом, одобрительные возгласы зрителей наполняли зал, а их перекрывал мощный хохот короля.

Затем сам Тойкелла сошел с трона и прыгнул в шеренгу танцовщиц. Он был колоссального роста, вдвое выше любой из женщин, и его блестящая бритая голова возвышалась над ними, словно горная вершина.

Монументальная грудь правителя по-прежнему оставалась открытой, но вечером он нацепил капюшон из меха черного хайгуса, который завязывался вокруг шеи и болтался у него на спине. Шкуры хайгусов использовались вместе с рогами и всем остальным: из меха сверкали злобные красные глаза, а тройной ряд острых игл угрожающе торчал вдоль мускулистых плеч короля.

— Эй-йя! — гудел Тойкелла. — Хэлга! Шафта скепта гарта блан Он танцевал среди женщин, топая ногами, высоко выбрасывая вверх руки, вопя и завывая.

А те кружились вокруг него, и уже казались не забавными, а странно привлекательными; они вторили его первобытному топанью и прыжкам собственными яростными, дикими движениями. Это зрелище внушало благоговение, казалось одновременно и нелепым, и пугающим.

Харпириас никогда еще не видел ничего подобного.

Но вот король, кажется, позвал Харпириаса: согнувшись в талии, он делал манящие движения согнутыми пальцами.

Неужели это возможно? Означали ли эти жесты приглашение подойти?

Харпириас бросил вопросительный взгляд на Коринаама, и тот кивнул, подтверждая догадку.

— Он приглашает вас потанцевать вместе с ним, — сказал метаморф. — Это огромная честь.

Это означает, что он считает вас почти равным себе.

— Почти равным?! Здорово!

— Вы должны идти танцевать.

— Не сомневаюсь, что должен. Да. Да, разумеется, я буду танцевать.

Харпириас поколебался всего секунду, внимательно присматриваясь к движениям короля, впитывая странный, противоречивый ритм. Затем вышел на середину зала.

Женщины отступили в тень. Он остался один на один с королем, который возвышался над ним подобно титану.

По голому блестящему телу Тойкеллы ручьями тек пот. Он радостно улыбался во весь рот — Харпириас впервые заметил, что в передние зубы короля вставлены сверкающие драгоценные камни: рубин, изумруд и еще какой-то третий камень более темного цвета, — и три раза хлопнул в ладоши. Очевидно, это послужило сигналом музыкантам: вместо дикого завывания, гудения, грохота и визга послышалась совершенно другая музыка — медленная и тягучая, по-змеиному плавная мелодия, тихая, навязчивая и странная.