Владимир Кузнецов - Лед

В свое купе Руа вошел, не особо заботясь о шуме. Сон рекрута крепкий, простым шумом его не разбудить, а трое соседей по купе, само собой, были рекрутами. Патрик присел к стоящему на полу ящику магнитофона-бобинника. Так и есть, пленка не смотана. Клацнул переключателями, прислушался к монотонному жужжанию бобин. Пока шла перемотка, нашел и подключил наушники. Через пару минут щелкнул стопор, Патрик привычно переключил тумблеры, слегка подкрутил резисторы тембра и громкости. После чего, не раздеваясь лег на свою полку.

В ушах зазвучало привычное, монотонное бормотание. Ежедневный курс молений и заклятий, вечерняя половина. Против отторжения колдовских имплантов, в защиту от враждебных духов, для восстановления плоти и обезболивания души. Душу худдуисты лечить не умеют. Могут только обезболить. Хвала прогрессу, что оператору не надо читать это каждому рекруту отдельно. Четырех кассетников обычно хватает. Правда запись с рассветом теряет силу — операторам приходится начитывать ее каждый день заново. Но один раз, а не двадцать, к тому же дважды в день.

Сквозь монотонный напев почти не было слышно стука колес. «Атомик Хаски», знаменитый трансконтинентальный экспресс, выехал из Вашингтона в одиннадцать вечера и прибудет в Детройт в четыре утра, преодолев за это время без малого пятьсот миль по Северным Пустошам. Со времен первой Американо-Советской войны поезда занимают особое место в жизни Северной Америки. Это что-то вроде подвижных государств, живущих по своим правилам и законам. Работник поезда никогда не заговорит с пассажиром, не ступит на землю за пределами железнодорожной полосы. Эти люди рождаются, живут и умирают в поезде, всю жизнь проводя в бесконечном движении. Такова плата за право пересекать пустоши, полные враждебных духов и радиоактивного снега. Большая часть курсирующих ныне поездов была создана очень давно, при помощи передовых тогда технологий и могущественных пактов с духами дорог и богами странствий. Теперь, укрепленные свинцом, химическими сорбентами и охранными чарами стены вагонов — это все, что отделяет людей, железнодорожников и пассажиров, от смертоносного дыхания ядерной зимы.

Зима… Fimbulvetr — так называют ее Далин и Нэслунд, рекруты-скандинавы. В их родной религии так называется великий холод перед Рагнареком, зима в которую духи умерших вырвутся из Хельхейма на горе живым. Точность этого предсказания заставила многих обратиться к скандинавскому язычеству.

Оба, и Далин, и Нэслунд — беженцы, искалеченные атомной войной. Оба добрались до Канады уже при смерти: лучевая болезнь, прогрессирующие раковые опухоли, нарушенный метаболизм, сожженные легкие. Но в отличие от сотен других беглецов, у них, профи, был шанс на спасение. Лучше жить рекрутом, чем долгие месяцы умирать, думая только, как протянуть от одной дозы морфина до другой.

Или нет?

Заклятья по очереди «будили» имплантанты в теле Патрика, заставляя их вибрировать, покалывать, остывать или нагреваться. Процедура не самая приятная, но он уже успел привыкнуть. Хуже, когда случалась задержка: собственное тело начинало тихий бунт, сводя с ума мелкими неконтролируемыми движениями, легкими галлюцинациями, фантомными болями. Говорят, что через три дня без заклятий, начинались вещи куда пострашнее, но сам Патрик до такого еще не доходил.

Завтра вечером — игра против «Рэд Когуарс». Некогда сильный клуб, ныне переживающий не лучшие времена. Завершающий пункт в коротком турне «Варлокс» по маршруту Квебек-Вашингтон-Детройт. Предыдущие два визита окончились поражением — после пяти побед подряд дома. Детройт — не самая сильная команда, форварды там так себе, зато тафгаи — лучшие в лиге. «Братья-мордобои» Кокур и Проберт в этом сезоне успели нокаутировать не один десяток противников, да и левый нападающий Жерар Галант, даром что низкорослый и худощавый, от них не слишком отстает.

Бормотание в наушниках утихло, через пару секунд щелкнула, смотавшись до конца, бобина. Патрик снял наушники, достал из сумки пузырек с таблетками, высыпал три штуки на ладонь, отправил в рот. Все, необходимые процедуры окончены. Можно спать — хотя спать осталось пару часов, не больше.

Сквозь мерный стук колес иногда слуха касался протяжный вой ветра за окном. Стремительно проносилась мимо Северная пустошь, погруженная в густой мрак. Города-призраки, по самые крыши заметенные снегом, иногда мигали навстречу поезду мертвенными, бледными огоньками. Никто толком не знал, что это за огни и кто их зажигает. Одни считали, что это духи умерших имитируют жизнь, которая давно закончилась в этих местах. Другие спорили, что это выжившие, неспособные покинуть эти проклятые места, влачащие жалкое существование, полное боли и лишений. Патрик не знал, кто из них прав. Если честно, его это совершенно не волновало.