Джоэл Розенберг - Серебряный камень

— Ладно, — отозвался Грег. — Понял.

— Чего?

— Понял, говорю. Я уже веду, так что все — можешь отпустить. Кроме шуток.

У Йена невольно вырвался вздох облегчения, он откинулся в кресле второго пилота и вытер пот с ладоней о штаны.

Две тысячи футов над Хардвудом, небо ясное, воздух прозрачный, ни следа инверсии, отметившей траекторию снижения «Лэнса» сквозь тонкую пелену облаков — вся она осталась там, милей выше.

Грег пустил машину в не очень крутой, так называемый минутный разворот, однако желудок Йена вдруг оказался во рту. Чувство было такое, словно он сам распластался на боку самолета.

А за ветровым стеклом, залепленным разбившимися букашками, как на ладони раскинулся Хардвуд. И что же представало взору Йена? Зернохранилища и еще какие-то склады вдоль Мэйн-стрит в западной части города, общественный бассейн, который и использовали-то от силы раз-два в году по неделе или две, в зависимости от погоды, футбольное поле, школа и сотни две домиков на обсаженных вязами улицах.

— Сколько народу здесь живет? — поинтересовался Грег. — Человек пятьдесят?

Йен невольно хихикнул.

— Побольше все же! Пару тысчонок.

Вообще-то он явно занижал достоинства Хардвуда. Город обслуживал и близлежащие фермы, и городки поменьше, да и в нем самом народу хватало, даже школа своя имелась, хоть и небольшая. И новая клиника рядом с домом дока Шерва, с отделением неотложной помощи, причем одним-единственным между Томпсоном и Гранд-Форкс.

Аэропорт представлял собой всего-то парочку ангаров и асфальтовую взлетку, растрескавшуюся и поросшую сорняками. С воздуха она выглядела совсем короткой.

— Сколько она длиной? — не выдержал Йен.

Грег мельком взглянул на таблицу у себя на коленях.

— Две тысячи триста футов. Хватит.

— Ты сумеешь там сесть? — Полоса казалась короче некуда.

— Сесть? — фыркнул Грег. — Сесть — не проблема. Вот взлет — дело другое. Тяжко взлетать в жарищу с полным грузом, если за бортом — полный штиль и бак под завязку; а здесь прохладненько, за штурвалом не кто-нибудь, а я, да в баках галлонов сорок-сорок пять, и встречный ветер узлов пять-десять. Запросто.

Он предложил Йену «альтоид». Тот покачал головой — не любил их, жестковаты. Перед тем как закрыть коробку, Грег решил кинуть себе в рот парочку мятных пастилок, да промахнулся, и все они оказались у него на коленях.

— Есть два типа пилотов, — произнес Грег, потянувшись к рычагу выпуска шасси и нетерпеливо постукивая по трем зеленым лампочкам — когда же они загорятся, — те, которые уже садились на брюхо, и…

— И те, которые не садились?

— Не-а. Те, которым это еще предстоит, — сострил Грег, сбрасывая газ. — Вот поэтому-то им приходится чаще думать о страховке — не мудрено при убирающихся шасси. Нет, смотрятся они прилично… — Он опустил нос, потом снова чуть задрал вверх, одновременно еще убрав газ. — А мы, стало быть… садимся.

Машину тряхнуло, и она побежала по неровному асфальту.

Грег уже почти остановил самолет, но потом развернулся и заглушил двигатель. После жуткого рокота тишина в кабине оглушала.

— Вроде все, как надо, — ухмыльнулся Грег.

Йен уже успел отстегнуть ремни и открыть дверцу. Она подалась неожиданно легко. Забавные они, эти маленькие самолетики металлическая обшивка не толще стенки пивной банки. И как она, такая тонюсенькая, все выдерживает?

А может, подумал Йен, и со мной похожая история? Мысль эта вызвала невольную улыбку.

Йен выбрался из кабины на крыло и уже оттуда слез на асфальт. Грег привычно спрыгнул вслед за ним.

Йен, облегченно вздохнув, обошел самолет и остановился у дверцы в пассажирский салон. Какая-то несерьезная дверь, прямо автомобильная, Йен даже взялся за ручку с опаской — не сломать бы ненароком!

Грег влез внутрь салона и извлек оттуда неуклюжие черные кожаные сумки Йена, сделанные специально, чтобы их без труда можно было запихнуть под сиденье или закинуть на багажную полку. И мешок из грубого брезента для клюшек для гольфа — Йен носил в нем свои фехтовальные принадлежности.

— Хочешь, посижу тут и присмотрю за барахлишком, пока ты смотаешься до города и одолжишь у кого-нибудь тачку? — осведомился Грег. — Прогуляешься, а то что-то никто тебя не встречает.

Йен покачал головой:

— Нет. Брошу сумки куда-нибудь в тенек, к ангару, и пойду. — Интересно, как же быстро он усвоил обычаи маленьких городков! Полгода назад ему бы и в голову не пришло оставлять сумки без присмотра — это все равно что бумажник свой оставить. — Не надо меня ждать, если только ты не передумаешь и не захочешь поужинать. Жареные цыплята и бисквиты у Карин Торсен — объедение!