Джоэл Розенберг: Серебряная корона

— Тогда ты знаешь, чего я хочу.

— Уж что-что, а это понятно! — прошипела жрица. — Карл изувечил твое тело — а должен был бы убить тебя. Надо было тебя…

Матриарх подняла руку.

— Спокойней, дочь. В этом деле мы ни на чьей стороне. — Она вновь повернулась к Армину. — В этом — вся суть. Ты был ранен в бою с Карлом Куллинаном…

— Ранен? — Он поднял искалеченную огнем руку. — Ты это называешь «ранен»? — Если бы не бутыль целительного бальзама, которую он выпил, когда корабль охватило пламя, Армин неминуемо бы погиб. Даже и так, он по сию пору не оправился полностью ни от ожогов, ни от долгого перехода через горы из Мелавэя в Эвенор.

— Да. Ты не согласен? — Она повела рукой, пальцы ее сплетались, дополняя слова, что, едва услышанные, тут же забывались.

Воздух сбоку от Матриарх замерцал и, затвердев, обратился зеркалом.

— Взгляни на себя, — велела она.

Он взглянул, заставив себя держаться прямо и гордо.

Смотреть было неприятно — а когда на такое было приятно смотреть? Волос на правой стороне головы у Армина не было, кожа потемнела и сморщилась, кроме тех нескольких местечек, куда попало достаточно бальзама, чтобы полностью вернуть им здоровье.

С левой стороной лица у него все было более-менее в порядке; огонь лишь слегка лизнул его там, а целительный бальзам и природные силы организма возвратили лицу былой вид.

Но правая сторона лица Армина была кошмаром. Пламя сожрало ухо и большую часть губ, до кости сглодало щеку. И хотя бальзам исцелил то, что осталось, его сил недостало, что бы вернуть сгоревшую плоть.

Но у Матриарха наверняка хватит на это сил. Говорят, она может поднимать мертвых. Конечно уж…

— Нет. — Мановением руки она отмела эту мысль и уничтожила зеркало. — Я не жду от тебя понимания, но в это дело вовлечены такие силы, с которыми даже мне не хочется лишний раз иметь дело. Я обращалась к ним уже трижды. Первый раз — много лет назад, — чтобы защитить святилище и заповедные земли вокруг, и еще дважды. — Она мягко коснулась руки жрицы. — Причины того тебя не касаются. Сейчас я не стану этого делать.

— Но я принес золото. — Он махнул рукой в направлении двери. — Много мешков.

— Золото? — Жрица фыркнула. — Насыпь хоть горы золота — это не поможет тебе. Такому, как сейчас, тебе не выстоять против Карла. Если же мы исцелим тебя…

— …я выслежу этого гада и прикончу его. Он убил моего отца — и вот что сделал со мной.

«Я все равно затравлю его, поможете вы мне или нет, — подумал он. — И подержу в руках его голову». Матриарх сложила руки на груди.

— Так думаешь ты. — Костистая рука взметнулась, затрепетал белый рукав. — Теперь — ступай.

Оставаться не было смысла. Он не мог противостоять Длани, даже поддерживай его вся Гильдия.

Армин резко повернулся и поплелся прочь. За его спиной в мраморной тишине зала билось эхо речей.

— Мы должны помочь Карлу, Мать! Хотя бы предупредить его.

— Ах… Искусность возвратилась к тебе, дочь моя. Ты ведьпрочла потаенные думы Армина?

— Да… Карл, наверное, думает, что он мертв. Он не знает…

— И мы не станем сообщать ему. Он вне наших забот — здесь и сейчас. Вмешаться сейчас, впутать Длань в этот кризис еще глубже — значит разрушить все. Ты и сама это знаешь.

— Знаю, но… Прости, Матушка, — я лгала. Просто он может убить Карла — сам или с чьей-то помощью. Это…

— Ты прощена. Ты не первая из нашего Сестричества, кто солгал.

— Он может убить Карла, если захватит его врасплох…

— Думаю, ты недооцениваешь этого своего Карла Куллинана… В любом случае, дочь моя, решение мое неизменно.

— Но что же нам делать?

— Сейчас — ничего. Ожидание — трудная наука. Советую тебе поучиться ей, Дория…

Из тьмы шатра протянулась рука и тихонько тряхнула Карла за плечо.

— Карл, та ли'ветх та ахд далажи. — Карл, пора вставать.

Карл Куллинан проснулся — внезапно. Обхватив тонкое запястье левой рукой, он рванул, так швырнув того, другого, в стенку шатра, что едва не свалил его. Правая рука сама собой поднялась, чтобы отвести удар ножом… и тут воин застыл, осознав, где он и кто рядом с ним.

— Та хават, Карл. — Спокойней, Карл, — рассмеялась Тэннети, дыхание ее пощекотало Карлово ухо. Потом, вывернувшись из его захвата и потирая плечо, она продолжала на обычном своем корявом английском: — Не думаю, что Андреа одобрит. К тому ж, повернись ты порезче, шатер пал бы нам на головы.