Элизабет Бойе - Сердце дракона

— Мне это, верно, снится, — сказал себе Бран, — так что и пугаться нечего, верно? Я в безопасности, я сплю в Торстеновом подворье, в большом доме, на чердаке… — Вдруг он обнаружил у пояса Перов меч и очень удивился. Решительно сжав рукоять меча, Бран зашагал по тоннелю к первому светильнику. Далеко впереди послышалось слабое чирканье копыт по камню — и Факси чутко вскинул голову.

Бран взобрался в седло и рысцой пустил коня вослед за Пером, стараясь не гадать, куда может вести загадочный тоннель, откуда он вообще здесь взялся и кто мог прорубить его. Кричать в таком месте как-то не хотелось. Бран вовсе не был уверен, что это не сон, а если это так и он спит в доме Катлы, негоже гостю просыпаться в чужом доме с диким воплем. Невежливо это — будить криком хозяев…

Тоннель закончился, а второго коня, за которым они шли, так и не было видно. Зато впереди высились огромные двери, и через приоткрытые створки проглядывалась ярко освещенная зала. Бран едва не захихикал, окончательно уверясь, что видит сон.

Он спешился, ощупью двинулся вперед — и почти сразу наткнулся на второго коня. Привязанный к кольцу в стене, тот тяжело дышал, точно после долгого галопа. Когда Бран налетел на него, конь испуганно вскинулся, но тут же уронил голову и весь затрясся. Бран потрепал его по взмыленной шее, гадая, долго ли стоит здесь разгоряченное, загнанное животное, с каждой минутой все больше застывая и коченея. Конь испуганно округлил глаза, косясь на Брана, который гладил его и смотрел на залу, видневшуюся между створками.

Когда-то это был огромный, пышный чертог, но сейчас он больше походил на заброшенную кладовую. Изодранные лохмотья, что свисали со стен, и груды застарелой овечьей шерсти добавляли гнилую вонь к затхлому воздуху пещеры. Растрескавшиеся балки кое-где подпирали потолок, и на них густо росли светящиеся грибы. Два косматых пони, привязанные к колонне, фыркали и испуганно округляли глаза, когда ярче вспыхивал горевший посреди залы огонь. В жизни Бран не видывал таких пони. Черные, изящные, глянцевито блестящие, с огненными глазами, они напомнили ему пауков. Он содрогнулся и высунул голову чуть подальше за дверь.

Хозяева черных пони стояли по ту сторону огня, и он едва мог разглядеть их через завесу прихотливо пляшущего пламени. В тот самый миг, когда Бран их увидел, в зале прогремел угрожающий голос:

— Ты никогда не вернешься к своим, и знаешь это! Ты будешь в нашей власти, пока не умрешь, а это случится очень скоро, если ты по-прежнему будешь так упрямиться! Мне довольно лишь шепнуть словечко рьяным и суеверным соседям Катлы, и тебя сожгут живьем или вздернут. Ты знаешь, что это будет за слово, и мне нет нужды сейчас повторять его. Даже твои соплеменники предпочли бы, чтобы ты умерла, нежели вернулась к ним такой. Что же ты выберешь? Присягнешь ли нам на верность — или предпочтешь умереть?

У Брана перехватило дух, и он привалился к стене, ожидая, что вот-вот его прикончат на месте за ужасный грех подслушивания.

— Не думаю, Хьердис, что мне суждено умереть, — отвечал другой голос, — и уж верно, не сейчас, пока дар отца еще при мне. Потому ведь я тебе и нужна, не так ли? Ты мечтаешь завладеть вещицей, которую я ношу на шее? Так вот, Хьердис, королева черных альвов — никогда не получишь ты от меня эту вещь, буду ли я жить или умру — все равно, и никогда, я знаю, ты не осмелишься взять ее силой.

Бран съежился за дверью, с беспомощным ужасом, точно зачарованный, глядя в залу. Теперь он увидел третий силуэт, стоявший перед первыми двумя — маленькую фигурку в рваном плаще, с головой, обвязанной платком. Девушка напомнила ему Гриму, служанку Катлы, только она была дерзка и отважна. На мгновенье блеснула полоска золота, охватывавшая ее шею, затем девушка быстрым движением спрятала вещицу под своей изодранной рубашкой.

— Ты не сможешь взять это силой, — низким голосом проговорил третий — смутный силуэт в черном плаще, с длинной седой бородой. — Рибху тебе этого не позволит.

Королева Хьердис, которая уже стремительно шагнула к девушке, замерла и что-то сунула за пояс — судя по мгновенному блеску, кинжал.

— И они осмелятся тронуть королеву черных альвов? — вопросила она, качнув головой, увенчанной высоким головным убором. Этот убор представлял собой зловещее нагромождение клочков шерсти, костей, зубов и прочих странных предметов.

— Хочешь вынудить их к этому? — огрызнулся низкий голос.

— Ты уже рискуешь навлечь на себя их гнев тем, что наложила на нее проклятье и принудила жить у старой Катлы. Она, конечно, не сбежит к своим соплеменникам, ведь они, скорее всего, посадят ее под замок и попытаются излечить от проклятья, а это почти верная смерть. Нет ей смысла и искать старого Дирстигга, чтобы он помог ей какой-нибудь уловкой — мы постарались, чтобы он никогда не обрел своей прежней Силы. Нам остается только убедить Ингвольд, что в ее же интересах отдать нам дар Дирстигга, драконье сердце. Мы втянуты в великую войну, и неужели Ингвольд, ничтожная слабая девчонка, сумеет помешать нашим замыслам? Те, кто уже пытался выступить против нас — Тьомард, ее отец, и Дирстигг — либо убиты, либо убраны с нашей дороги. Разве нет?