Степан Кулик - Витязь. Замок людоеда

— «Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины. Когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи…» Ослеплены мы были и не видели, кто вошел к нам в дом, аки агнец невинный… пряча волчье нутро под чужой шкурой!

Чего? Вот тебе, бабка, и Юрьев день. Вот и делай людям добро… Ладно, немчура меня в демоны зачислила, но чтоб и свои туда же?! Несмотря на то, что я для православия сделал?..

— Как был ты, брат Варфоломей, невоздержан в речах, таким и остался, — произнес со вздохом третий монах, аккурат шагнувший из ворот. — Видно, мало покойный настоятель накладывал на тебя епитимий. Не помогло…

— Отец Феофан, но я же… — стал оправдываться тот.

— Ступай в келью, чадо неразумное, и помолись крепко. Чтоб Господь наш простил тебе напраслину, на других возводимую.

— Но…

— Иди! — в голосе схимника прозвучали непривычные властные нотки. — Возьми веревицу и после каждой молитвы вяжи узелок на память. Перед вечерней молитвой покажешь мне, как глубоко твое раскаяние.

Монах смиренно поклонился и ушел.

Я бы не понял, что произошло, если бы знакомый наперсный крест из сандалового дерева не указывал на продвижение недавнего отшельника по церковной иерархической лестнице.

— Мир вам, — лесной схимник заметно приосанился, в движениях появилась величавость, вот только грусть и усталость во взгляде выказывали, что выпавшей ему власти он совсем не рад. — Не надо воспринимать слова брата Варфоломея всерьез. Это от великой скорби. Нынче вся обитель немного не в себе. Игумена уважали и почитали, как родного отца. А ты, княже, что так скоро воротился? Не нашел Людоеда?

Лев Ольгердович поклонился новому игумену и хотел было ответить, но я решил, что пора самому о себе слово замолвить. Пока на меня еще чего лишнего не повесили.

— Как я погляжу, отец Феофан, хоть ты и сменил лесную избушку на целую обитель, а привычка вести разговоры с путниками на пороге осталась прежней. «Отче наш» читать и креститься тоже заставишь, или так впустишь? Пока светло…

Отшельник недоуменно вздел брови и внимательно присмотрелся ко мне.

— Степан?.. — спросил недоверчиво. — Нет, не может быть. Чтоб совсем никаких следов не осталось… А ну, покажи ладанку?! — протянул требовательно руку.

Я сунул руку за пазуху и вытащил наружу кожаный мешочек с частичками святых мощей, которые он же мне и вручил.

— Чудны твои дела, Господи… — перекрестился отец Феофан. — Сколь живу, а все не перестаю удивляться. Как же оно случилось-то?

— О нас с тобой мы после поговорим… — остановил я расспросы. — Ответь лучше мне, в последнее время никто чужой в монастырь не приходил?

Игумен призадумался, даже на привратника поглядел, но потом решительно мотнул головой и ответил уверенно:

— Нет. Чужих в обители не было. После того как ты с наемниками ушел, княжич прискакал… — отец Феофан обменялся мимолетными взглядами с Львом Ольгердовичем.

Княжескому сыну явно хотелось бы кое о чем спросить у настоятеля храма. В частности, почему святые братья ему сразу правды не сказали, но смолчал. Понимал, не до мелких обид и выяснений сейчас.

— Угу. А свои? Никто не покидал монастырь в день гибели игумена?

Отец Феофан опять погрузился в раздумье.

— Нет, не припоминаю.

— Да как же, ваше преподобие, — отозвался привратник. — Послушник Митрофан от их светлости прибегал. А ближе к вечеру снова ушел. Вместе с братом Себастьяном.

— Верно, — согласился игумен. — Да только все это было днем раньше. А отца Кирилла ночью убили.

— Это точно? — услышав имя немого лекаря, я даже вздрогнул.

Вот ведь странность. Все последнее время только о нем и думал, а как услышал известие о смерти игумена и пропаже священной реликвии, так словно отшибло.

— Вы уверены в этом? Кто-нибудь видел отца Кирилла после?

Теперь призадумались оба.

— Гм… А ведь ты прав, Степан. Игумен не выходил к вечерней трапезе. Но отец Кирилл не был чревоугодником и часто пропускал вечерю, проводя это время в молитвах. Так что его действительно не видели с обедни и до того утра, как обнаружили труп и пропажу…

— Митрофан и брат Себастьян имели с собой какую-то поклажу? — этот вопрос я уже задал привратнику.

— Парнишка только посох при себе имел, а так-то с пустыми руками шел. А лекарь, как всегда, со своей котомкой. Брат Себастьян никогда с ней не расстается. Снадобья у него там разные, лекарства, чистый холст — рану перевязать…

— Вот как. А скажи, какая она из себя, котомка эта? Достаточно просторная, чтобы ковчежец спрятать?