Джон Робертс - Убийство в Тарсисе

Вновь наполнив кубок вином, он подошел к окну. Попытавшись продолжить сочинение поэмы, Нистур обнаружил, что первые строчки вылетели из памяти. Ну и пусть, поэт-убийца пожал плечами. Тарсис в его глазах не заслуживал теперь и пары куплетов. Пусть он исчезнет и останется забытым.

Ночная стража уже утащила куда-то тела двух погибших в недавней стычке. На снегу остались лишь черные лужи крови. Луна ярко освещала все вокруг, но одновременно лишала мир красок, делая его черно-серебристым. Нистур обнаружил, что в его мозгу родилось другое произведение — что-то в стиле элегантного, изящного пятистишья истарских стихотворцев.

Весьма удовлетворенный удачным упражнением своего дара, Нистур подготовился к выполнению полученного заказа.

Привычным движением его рука скользнула за застежку куртки и легла на рукоятку висящего на шее обоюдоострого кинжала. Затем другой рукой он прикоснулся к чуть торчащей из-за отворота правого сапога плоской костяной ручке длинной, тонкой, как шило, заточки. Все было в порядке. Он застегнул перевязь меча на поясе и приторочил к ножнам клинка свой маленький щит. С крюка у входа он снял шляпу, в поля которой были вставлены тонкие, острые, как бритва, лезвия. Поверх всего Нистур накинул подбитый мехом плащ, а на руки надел перчатки из тонкой козьей кожи, украшенные разноцветными лоскутками.

Собравшись, асассин вышел из комнаты, спустился по лестнице и, миновав общий зал, вышел в темную морозную ночь. Больше всего он походил на самого обычного горожанина, вооруженного всего лишь одним клинком — мечом бюргера, не считающимся серьезным оружием ни аристократами, ни профессиональными бойцами.

Таверна называлась «У утопленника». Здание было смешанной постройки — камень чередовался с деревом, в основном фрагментами обшивки и каркасов старых кораблей. Некогда море плескалось почти у самого порога этих домов. Но и сейчас, отступив, оно оставило о себе не только воспоминания, но и целый мир вещей, так или иначе связанных с мореплаванием. Таверну освещали старые корабельные лампы, с потолка свисали модели древних судов, а стены были расписаны морскими батальными сценами. Стойка бара была сделана из лопатки морского дракона — так клялся и божился хозяин. В любом случае эта кость принадлежала какому-то огромному созданию.

Несмотря на исчезновение из города моряков, в таверне собиралась шумная, многолюдная и весьма пестрая публика. Погонщики, проводники и охранники многочисленных караванов наполняли такие заведения. Ведь в Тарсисе и по сей день перекрещивались четыре крупнейшие караванные дороги, не считая множества менее важных троп. Немало здесь болталось и наемных солдат, пропивавших в тавернах деньги, полученные за участие в бесчисленных мелких войнах.

Чужаков в Тарсисе не жаловали. Город, некогда бывший портом-космополитом, оставшись островом посреди океана пыльных степей, ушел в себя и терпел пришельцев, только пока те могли тратить в нем деньги. Это касалось даже людей, но в еще большей степени здесь недолюбливали гномов, троллей и прочую нечисть.

Но сейчас, наплевав на отношение к ним городских властей и большинства жителей, постояльцы гостиницы и просто зашедшие на огонек веселились и отдыхали как могли, поглощая в огромных количествах еду и вино, играя в кости, рассказывая о чудесах, виденных в дальних краях, и постепенно готовясь к новой долгой дороге — к морю, к Торбардину — через Пыльные Степи, в почти сказочные восточные страны или еще невесть куда. Хохот, довольные крики, песни на дюжине языков — все это сразу било по ушам вновь вошедшего.

Во всей этой компании выделялся один человек, сидящий за маленьким столиком у стены в полном одиночестве. Человек был молод, но его глаза говорили о большом и не столь уж радостном жизненном опыте. Распустив по плечам непрочесанные волосы, человек мрачно глядел в почти пустую кружку. Подняв ее, он явственно заметил дрожание руки. Поставив кружку обратно на стол, он с ненавистью, словно на предателей, посмотрел на свои руки.

В этот момент в зал вошел с улицы невысокий, плотно сложенный тип в зимнем плаще и шляпе. Его наружность и поведение заметно отличались от того, что было типично для завсегдатаев таверны «У утопленника». Коротко переговорив с трактирщиком, вновь пришедший направился прямо к одинокому посетителю за столиком у стены. Тот поднял глаза, только когда человек в шляпе подошел к нему вплотную.

— Прошу прощения, уважаемый, — начал разговор тот, который стоял, — но я позволю себе предположить, что вы принадлежите к славному роду наемных воинов.