Михаил Исаков - Ловушка для героя

— Спи-и-ирт? — Про старориккский язык было тут же забыто. — Буду.

По теории вероятности, предсказать появление глобальной угрозы можно было раз в пятьсот лет. Так что веселое дежурство, сдобренное алкоголем, было уже не первое в долгой практике Ганса по глубинному зондированию мировых процессов.

— Э-э-эх! Молодежь. Вот в наше время…

Старика называли стариком еще тогда, когда Ганс только пришел на службу в Башню Магов. Никто уже не помнил, сколько ему лет и что он, собственно, здесь делает, но все его терпели и даже регулярно выдавали содержание, которое он тут же пропивал, наполняя окружающее пространство разглагольствованиями относительно того, что "в наше время всякого такого непотребства не было". Никто точно не знал, какое такое "наше" или конкретно "его" время имелось ввиду. Большинство собутыльников Старика считали, что подразумевается прошлое глубиной в 10, 15, 20 или даже 30 лет. Выбор начальной даты для проявления пьяной сентиментальности определялся возрастом выпивох, с которыми сидел Старик. Пили, обычно, не закусывая и с ростом доли алкоголя в крови, росло желание погрузиться еще глубже во времени.

Начинались подобные разговоры после третьей рюмки с универсальной фразы всех общественно озабоченных пьянчуг: "Мир катится в тартарары". Старик изрекал ее очень буднично, словно констатируя общепризнанный факт, а далее продолжал, как всегда не о том, о чем начинал говорить. Например, о том, что его любимая квадрига на ипподроме пришла последней или о том, что пиво подорожало из-за неурожая ячменя. Видимо, он имел ввиду, что эти никак не связанные между собой события подтверждают его мнение о мире катящимся в неизвестность.

В этот раз, темой для обсуждения стала новость о том, что в столице объявилось нечто пожирающее людей. Да не где-нибудь, а рядом с королевским дворцом, то есть в непосредственной близости от Башни. Непостижимым образом Старик связал это явление с общим изменением народных настроений:

— Дожили. Свобода, понимаешь!

Ганс, потребляя натуральный высокоградусный продукт, все же счел нужным призвать Старика к порядку, решив, что государственная политика есть удел дворянства, министров короля и самого короля, а не их пьяных мозгов дело.

— А чего такого? — улыбнулся Старик, захмелевший с первой же рюмки. — Старшие маги в лицо королю говорят, что развращать подданных нельзя. Что позволено Богам, не позволено быкам.

Более молодой и более трезвый волшебник поспешил снова разлить спирт. В такой организации как Башня Магов стены точно имели уши.

Они выпили еще, а потом еще и еще.

Спирта было вроде бы не много… но и не мало. Время бежало быстро. Ганс даже не заметил, что оказался на своем рабочем месте. "Кресло сновидений" услужливо прогнуло спинку и приняло мага в свои мягкие и хорошо знакомые объятья.

— И зачем это все? — пьяно вопрошал маг-ученик.

— Не бери в голову, — столь же пьяно отвечал неизвестно какого ранга и возраста Старик.

— А мысли? Мысли куда я дену?!!!

Мысли никуда не делись. Они были здесь и там. Они были и не были. Они превратились в нечто очень важное и растворились в ничто. Это произошло так быстро и так неожиданно, что Ганс не сразу догадался, что он уже вошел в транс. Под рукой не оказалось ни Книги для записей, ни Сонника, оставленного на полке в лаборатории. Но он не обратил внимания на эти нарушения. Не заметил он и того, что впал в пограничное состояние вовсе без препаратов. В трансе вообще сложно что-либо заметить кроме самого транса. Так что и в этот раз не произошло чуда возможного раз в пятьсот лет. Мир полный Силы остался спокоен и неспешен.

Время восстановило свой привычный бег, когда Ганса чуть не вырвало прямо на книгу на старориккском языке гномов, которая валялась под креслом, раскрытая на главе: "О прилете прародителя всех драконов и гибели миров в свете последних филологических исследований". Потом его подхватили и потащили из кабинета. Не слишком стройное тело мага повстречалось по пути на свежий воздух с каждым уголком извилистого коридора второго этажа и с каждой ступенькой на черной лестнице. Правда, боль он начал ощущать лишь после того, как ему приветливо закивали верхушки парковых кипарисов.

В парке были ночь и звезды. Прохладный ветерок.

"Ох, лучше бы я читал", — это была первая мысль, пришедшая ему в голову, прежде чем ему залепили смачную оплеуху.

Нет, маг не упал. Он и так сидел, опираясь на то самое место, которое некоторые особо стыдливые умники зовут пятой точкой. Так, слегка покачнулся.