Михаил Исаков - Ловушка для героя

— Ничего. Этому гаду мало будет, — поделилась опытом дама, — он пливычный.

— Интересно, зачем я вам живой? Что вы будете делать с моими гадкими и грязными знаниями? А, герцог? — Пленника не слушали. Рыцарь заколотил в дверь, чтобы сторож поскорее открыл дверь каземата. — Эй!.. Командор Великого Похода! Я к тебе обращаюсь!

— Заткнись! Если хочешь жить, заткнись!

Затыкаться пленник не пожелал:

— Давай я тебе расскажу, как некий банкир, имеющий большие деловые связи в высшем свете, ссужал деньги одному герцогу для того, чтобы тот приискал ему пару продажных магов для покупки некоторых очень нужных ему заклинаний. Герцог все сделал, как договаривались, а потом вспыхнуло восстание в западных провинциях, подавляя которое, светлейший нарушитель законов сделал себе военную карьеру.

Придворный выслушал до конца и даже не попытался выхватить меч, чтобы зарубить негодяя, позволившего себе такие оскорбления.

— Ничего, сволочь, когда ты им больше не понадобишься, я попрошу, чтобы тебя отдали мне на попечение, — пообещал герцог перед тем как он и его спутница вышли.

— По-моему, очень поучительная история! — крикнул вслед связанный сказитель.

— Я тебя ланьше пликончу, — сообщил голос маркизы.

Охранник развязал затекшие руки избитого узника, который тут же сполз на пол.

— Какое сегодня число?

Пленник знал ответ, но постоянно пытался разговорить сторожа. Личный контакт с охраной способствует побегу или, в худшем случае, облегчает мучения.

— Хоть день назови.

Сторож молча вышел, забрав с собой стул с высокой спинкой, к которой привязывали допрашиваемых. Обычный, самый стандартный стул, сотни, если ни тысячи которых были во всех полицейских участках страны. Такая преемственность не могла не радовать. Если уж где и был порядок среди дворянской вольницы Великого Похода, так это по части тюремной службы.

— У заключенного есть жалобы и просьбы? — спросили из-за закрытой двери.

Никаких просьб и уж тем более жалоб быть не могло, а если и были… Ответа не стали дожидаться, с лестницы донеслись шаркающие шаги.

"Четвертые сутки ареста".

Впрочем, арестом его заключение никто не называл. Даже он старался не употреблять это слово. Для настоящего, легального ареста нужен ордер, заверенный подписями и печатями. С ним обошлись гораздо проще и без подобающих формальностей. Вломились в дом, перебили посуду, книги порвали и стены поломали, — искали архивы и рабочие документы. Не нашли и, естественно, обозлились. Но при всем возмущении несговорчивостью задержанного сильно не били.

"Это была их первая ошибка. Могли бы для правдоподобия сделать что-нибудь эдакое… Руку, допустим, сломать. Глядишь, я бы размяк".

Но руку ему не сломали и даже дали время собрать вещи и мысли. Дальше происходило уж совсем что-то неожиданное. Ежедневно, почти в одно и то же время приходили двое великосветских болтуна-заговорщика и начинали реализовывать свои комплексы. Так и то, старались не причинить особого вреда и, не дайте Боги, задать конкретного вопроса. Они вообще вопросов не задавали, у них были одни ответы.

В оконце посмотрело пробегающее мимо солнышко.

— Слушай! — донеслось с башни, откуда-то с верху.

Пост находился прямо над казематом, крики стражников регулярно разносились над башнями.

Башнями?

Конечно. Где могло быть такое эхо?

— Слушай! — полетело с соседнего поста. — …шай-ай-ай-ай…

Скоро должны принести ужин: кусок хлеба, молоко и плохо прожаренный кусок мяса. Молоко и мясо было добавлением к тюремному рациону, и, скорее всего, на такой роскоши настояли неизвестные благодетели, который почему-то запретили его трогать.

"Если это волшебники, то почему они меня не выворачивают?"

У магов было полно способов разговорить человека, тем более что человек ничего скрывать и не собирался. Он знал наверняка, что пытки будут его концом. Он не выдержит их ни при каких условиях. Следовательно, можно играть в сотрудничество, выдавая информацию частями, обильно снабжая действительно ценные сведения всевозможными выдумками, на проверку которых может уйти уйма времени.

Этот "гениальный" по своей примитивности план был придуман, пока его везли с завязанными глазами по Рокану. (То, что его не вывезли за Город он определил по цокоту копыт по замощенным улицам). План-то планом, но его не допрашивали. Совсем.

Заскрипел засов, и тюремщик внес корзинку с едой. В этот раз он даже не "расплескал" молоко и мясо понадкусал меньше, чем обычно.