Михаил Исаков - Ловушка для героя

— Дворянству, — закончил за него Ловец.

— Я не это имел ввиду. Я лишь повторяю мнение некоторых радикально настроенных делегатов.

— Ничего страшного, — успокоил своего знакомого Ловец. — Прекрасно понимаю их возмущение, сам бы так возмущался, если из-за назревающей смуты пострадали бы мои финансовые интересы.

— Король, а вернее принцесса, особенно недовольна деятельностью полиции. Последний королевский эдикт гласит о роспуске Надзора. Каково?

— Сильно, — признал Ловец и посмотрел в белесые глаза Франка. — Кого-нибудь поймали?

— Нет, конечно. И не поймают, во всяком случае, живыми. Понятно, что суда никакого не будет, тем более публичного, но это говорит о настроениях. Видимо, если ваш знакомый относится к числу служащих… бывших служащих полиции, то вы его вряд ли найдете. С армейскими чинами проще — обратитесь к коменданту столицы.

Франк заметил, что его последние слова рыцарь слушал в пол уха.

— Значит его здесь нет, — произнес его бывший попутчик.

— Кого?

— Одного моего знакомого, — отмахнулся Ловец, и, спохватившись своей невежливости, добавил: — Спасибо, но это не важно.

— Рад был помочь. — Франк был действительно рад оказать услугу этому человеку, к которому у него была неясная по своей природе и потому тщательно скрываемая симпатия.

— Прощайте.

Рыцарь необычайно быстро растворился в толпе.

Франк еще некоторое время думал о своем недавнем собеседнике. Он не пришел к какому-то определенному выводу относительно рода занятий и деловых интересов этого человека. Одно он знал твердо: слава Богам, они занимались разными делами. Эта мысль успокаивала.

Делегат съезда достал листок бумаги и размашисто написал вверху:

"Вы спрашиваете: Какая партия возьмет ответственность за страну?

Есть такая партия!!!"

Вассал моего вассала — не мой вассал.

Морально-этическая норма подданных Королевства Трех Морей.

— … А это тебе за то, что подсматливал в замочную скважину, — звонкая пощечина поставила жирную точку в конце короткой обвинительной речи.

— Не пачкайтесь, маркиза, — герцог попытался остановить разъяренную даму, но делал это не слишком настойчиво.

— Ничего. Пусть пливыкает. Сам-то по молдам бил очень плофессионально.

Еще несколько ударов костлявых пальцев обрушились на щеки привязанного к стулу человека, прежде чем женщина успокоилась.

— Никто не жаловался, — высказался пленник, рискуя получить еще одну порцию оплеух. Маркиза, хоть и принадлежала к "слабому полу", обладала хорошо поставленным ударом, натренированным на своих многочисленных горничных.

— Вот за счет этой вилланской наглости подобные животные и вылезают на самый верх.

Согласна с вами, гелцог. Настоящий дволянин никогда и ни за какие деньги не стал бы заниматься такими мелзостями. Только плостолюдин, лишенный понятий чести и полядочности, будет лаботать… Фу, гадость-то какая!.. Лаботать за деньги.

Герцог часто закивал головой, выражая полное согласие с мнением шепелявой заговорщицы:

— Вы совершенно правы. Сейчас все хотят работать, а не служить. Предатели, кругом одни предатели.

— Меня всегда потрясало в придворных умение заниматься мерзостью и при этом сохранять понятия о чести и приличиях, — заявил пленник, внимательно выслушавший обмен мнений двух сиятельных собеседников. Он был по-виллански невежлив и высказался без приглашения присоединиться к разговору. — Интересно, как вы собираетесь совместить свою присягу трону и Августейшей фамилии и то, что сейчас вытворяете?

— Поговори, поговори напоследок. Скоро тебя и таких как ты наглых хамов поставят на место.

— А тех, кто не захочет на это самое место вставать?

Маркиза громко и по-прежнему шепеляво рассмеялась.

— А тех, кто не захочет, мы укоротим. На голову. Уж я позабочусь, — пообещал герцог, воинственно щелкнув о ножны своего парадного меча.

— Что-то я очень сомневаюсь, что тебе, безмозглый пердун, позволят принять хоть какое-то самостоятельное решение. Ты ко мне с этой старой кошелкой в камеру таскаешься, чтобы властью насладиться, а сделать ничего не можешь. Хозяева тебе велели меня беречь, вот ты и бережешь.

Старая кошелка, конечно же, не простила пленнику "старой кошелки" и залепила ему целую очередь пощечин, предварительно повернув богато украшенные перстни камнями к ладони. С расцарапанного лица на порванный мундир часто закапала кровь.

— Осторожней маркиза, — предупредил герцог, — он нам нужен живой.