Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

Отшучиваясь, коллеги прошли в дежурную комнату, где медсестры уже ворковали вокруг незадачливого Деда Мороза. На столе стояла раскрытая коробка «Птичьего молока», а на подоконнике — новая бутылка шампанского.

— Эх, ребята, — проворчал Виктор, — Управы на вас нет.

— А ты не зуди, что старик, — возразил Леха, — Шампунь лучше открой.

Виктор усмехнулся и взял бутылку в руки.

«Советское» игристое — все как обычно, с незапамятных времен. Не хватало только мандаринов да бутербродов с красной икрой. Пробка с шумом вылетела и ударилась о потолок.

Золотистая пузыристая жидкость шумной струйкой потекла по пластиковым стаканчикам.

— А Деду Морозу, наверное, не наливать? — горлышко бутылки замерло над пустым стаканчиком.

— Наливать, — сказал Дед Мороз, — Хуже точно не будет.

Виктор заулыбался, услышав молодой голос. Совсем еще пацан. Молодость… Что может быть прекрасней молодости, когда все еще можно начать сначала.

Дед Мороз между тем приспустил бороду и стянул с головы шапку. Медсестры разочарованно загудели, на что парень возразил, что жарко ему в шапке с локонами, голова вспотела.

Леха отпустил какую-то сальную шуточку насчет Дедов Морозов, тающих от вида девушек в белых халатах. Виктор с любопытством посмотрел ему в лицо. Ему показалось, что где-то они уже встречались.

— Мы знакомы? — неожиданно спросил парень, и в больших карих глазах его блеснули искорки.

— Возможно, — кивнул головой Виктор.

— Саша Аверкиев, — представился фальшивый Дед Мороз.

Воздух словно разорвала молния. Бутылка выскользнула из мгновенно обледеневших пальцев и гулко ударилась о пол. Она была сделана из прочного зеленого стекла, что разбивалось, только если нарочно бить, например, о край стола. Вот и сейчас она целехонькая покатилась куда-то в сторону, разливая по пути остатки шампанского.

На крошечном экране древнего черно-белого телевизора появилось лицо Президента, поздравлявшего страну с наступающим Новым годом. Медсестры уставились на него во все глаза, ожидая, когда же, наконец, можно будет выпить шампанское.

В соседней комнате запищал телефонный аппарат, и дежурная телефонистка даже подпрыгнула от неожиданности.

— Вот зараза! — возмущенно вскрикнула она и помчалась отвечать на звонок.

— Кто-то уже допраздновался, — покачал головой водитель «скорой».

— А может, поздравить хотят, — предположила медсестра по имени Настя, — Ведь было же в прошлом году. Прям за две минуты до Нового года.

— Так, ребята, на Красноармейской, пять, женщина рожает, — сообщила дежурная.

— Вот тебе и крушение последней надежды, — пробормотал водитель, надевая шапку, — Пошли, что ль?

— Да погоди ты, — оборвал его Леха, — Рожает — не умирает. А Новый год по-человечески встретить надо. Чтобы, как говорится…

Он опасливо покосился в сторону Виктора, ожидая, что тот станет возражать, говорить, что, мол, это безответственно и противоречит врачебной этике, про клятву Гиппократа ересь нести. И, что греха таить, надеялся Леха, что Аверкиев предложит вместо него поехать. Он и сам понимал, что уже хорошо поддатый, и в сон клонит, какой из него сейчас врач?

Но Виктор Аверкиев странно молчал, уставившись в одну точку, и тяжело дышал. Лицо его было молочно-белым, а на щеках проступили ярко-алые пятна.

— Сынок, — прошептал он одними губами, но Саша понял и робко шагнул поближе.

— Значит, мне не снилось, — шепотом спросил он, — Что у меня когда-то был отец?

— Почему был? — с трудом выговорил Виктор, — Я и сейчас есть. Только вот твоя мать не хотела, чтобы мы общались.

— Мама умерла, — опустив глаза, сказал Саша.

Виктор положил руку ему на плечо, пробуя, насколько крепкими и сильными стали некогда хрупкие детские плечики. Потом одним махом привлек к себе и порывисто обнял, совершенно не по-мужски, словно ребенка, как когда-то в прошлом, давно ушедшем из жизни, но не из памяти.

Куранты на экране телевизора начали громко отсчитывать секунды до Нового года. И в этот единственный редкий миг все желания и мечты вдруг отошли на второй план, и стало совершенно неважно, что за чудеса готовит наступающий год.

— Пойдем домой, — предложил Виктор.

Саша едва заметно кивнул и взволнованно нахлобучил на затылок нелепую красную шапку с кудрями. Пожалуй, он не отдаст ее Лариске-змее, а оставит себе на память. Как талисман.

Родион Васильевич торопливо вскочил с кушетки, заслышав быстрые легкие детские шажки. Навстречу ему выбежало взъерошенное, раскрасневшееся то ли от волнения, то ли от стремительных перелетов по лестничным ступенькам, чудо и замерло, переводя дыхание и глядя настороженно, чуть исподлобья.