Джон Толкиен - Кузнец из Большого Вуттона

— Так вот оно что, Отец! Я все думал, что же стало с твоей Звездой. Тебе так тяжело. — Он почтительно взял руки отца. — Я тебе сочувствую. Но ведь, с другой стороны, это и хорошо для нашего дома. Ты знаешь, Мастер, ты еще многому сможешь меня научить, если будет время. И я говорю не только о кузнечном деле.

Они вместе поужинали, и еще долго сидели потом за столом, Кузнец рассказывал сыну о последнем путешествии в Сказочную страну и о многом другом, что приходило ему в голову, — но он ничего не сказал о том, что он выбрал, кому достанется Звезда.

Наконец сын посмотрел на него и сказал:

— Отец, помнишь тот день, когда ты вернулся с Цветком? Я еще сказал, что твоя тень похожа на тень великана. Тень не обманула меня. Ведь тогда сама Королева танцевала с тобой! И все же ты отдал Звезду. Надеюсь, она попадет к достойному. Этот ребенок будет благодарен…

— Ребенок не может знать, — ответил Кузнец. — Об этом не знают, получая. Хорошо, да будет так. Я передал ее и возвращаюсь назад, к молоту и щипцам.

Как это ни странно, но старый Ноукс, когда-то насмехавшийся над Подмастерьем, так и не смог выкинуть из головы того, что звезда исчезла из Торта, хоть это и случилось много лет назад. Он разжирел, обленился и забросил все дела, когда ему стукнуло шестьдесят (возраст невеликий для Вуттона). Теперь ему было уже под девяносто, он невероятно растолстел, потому что ничего не делал, но по-прежнему любил поесть и особенно налегал на сладкое. Все свое время он проводил если не за столом, то в большом кресле у окна, а в хорошую погоду на крыльце. Он любил поболтать с соседями, поскольку считал себя сведущим во всех Вуттонских делах, но в последнее время его разговоры все чаще возвращались к Большому Торту, который он все-таки сделал (теперь он был твердо в этом уверен). И во всех снах ему снился Большой Торт. Его бывший Подмастерье иногда перекидывался с ним словечком. Состарившийся Повар все еще называл его Подмастерьем и ждал, что тот в ответ будет называть его Мастером. И Подмастерье всегда так обращался к нему; это говорило в его пользу, хотя у Ноукса были собеседники и поприятнее.

Однажды Ноукс дремал после обеда в своем кресле на крыльце. Вздрогнув, он проснулся и увидел, что бывший Подмастерье стоит перед ним и пристально на него смотрит.

— А, привет, — сказал Ноукс, зевая, — рад тебя видеть. Знаешь ли, мне опять снился этот Торт. Я вот все думаю о нем. Это был лучший торт из всех, что делал я, а это о чем-то говорит. Хотя, может, ты его уже и забыл.

— Нет, Мастер. Я очень хорошо его помню. Но о чем вы беспокоитесь? Это был хороший Торт, он всем понравился и его хвалили.

— Конечно, ведь это я его делал. Но не это меня беспокоит. Там была одна штучка, звезда. Никак не могу понять, что же с ней стало. Конечно же, она не растаяла. Я это сказал только, чтобы не испугать детей. Все думаю, что кто-нибудь все-таки проглотил ее. Но разве так может быть? Ты можешь проглотить маленькую монетку и не заметить, но не такую звезду. Она была маленькая, но с острыми концами.

— Да, Мастер. Но разве вы знаете наверняка, из чего она была сделана? Не берите в голову. Кто-то проглотил ее, уверяю вас.

— Но кто же тогда? Ладно, у меня хорошая память, и этот день как будто отпечатался в голове. Я могу назвать всех детей по именам. Дай подумать. Должно быть, это Молли, дочь Мельника. Она была такая жадная и глотала не прожевывая. Теперь толстая, как мешок с мукой.

— Да, есть люди, которые так делают, Мастер. Но Молли ела осторожно и нашла в своем куске два сюрприза.

— Вот как? Ладно, тогда это был Гарри, сын Бочара. Бочонок, а не мальчик, и рот до ушей, как у лягушки.

— Должен вам сказать, Мастер, что он был хорошим мальчиком, просто широко и дружелюбно улыбался. К тому же он был так осторожен, что сперва раскрошил свой кусок, но ничего не нашел.

— Тогда это была та маленькая бледная девочка, Лили, дочь нашего Торговца Сукном. Помню, когда она была маленькая, так ползала по полу и глотала булавки, — и ничего.

— Нет, Мастер. Она съела только корку и глазурь, а начинку отдала мальчику, который сидел рядом с ней.

— Тогда сдаюсь. Кто же это мог быть? Кажется, ты с них глаз не сводил, если только ты все это не выдумал.

— Это был сын Кузнеца, Мастер. И я думаю, что Звезда принесла ему счастье.

— Ну, ну! — рассмеялся старый Ноукс. — Я так и знал, что ты меня разыгрываешь. Не смеши меня! Кузнец был тогда тихим и медлительным. Сейчас от него много шума, я слышал даже, что он еще и поет. Но он осторожный… Никогда не рисковал. Как говорится, жует дважды, прежде чем проглотить, и всегда так поступал, если ты понимаешь, о чем я говорю.