Мари Сойер - Селин Баст. Жизнь во сне

Большинство лошадей было ярких, приметных мастей, что совершенно меня не вдохновляло. В самом конце конюшни я увидела кобылу глубокой вороной масти, которая очень деловито попыталась оттяпать мне полруки, когда мне взбрело в голову погладить ее. Такой настрой мне понравился, и я даже перестала жалеть о трех золотых.

Десять минут спустя торговец уже заканчивал седлать лошадь. Тем временем я прикидывала, с какой стороны на нее садиться. Чтобы не выглядеть совсем глупо, я вывела лошадь, держа ее за узду.

Я уже успела взобраться в седло, когда меня догнал торговец.

— Раз уж ты меня не убила (признаться, это удивило меня), я скажу тебе кое-что напоследок. Твое прошлое погубит тебя, Селин.

Я резко обернулась. Наверное, то, что он увидел в моих глазах, заставило его пожалеть, что он вообще открыл рот.

— Пошла! — я пришпорила лошадь и ускакала, стремясь не выдать своего малодушия.

Ехать верхом оказалось не так страшно. Видимо, прошлая хозяйка этого тела неплохо это делала. Мне осталось только довериться давно отточенным рефлексам. Слова торговца тревожили меня. Прошлое, которое погубит меня. Или Селин? И чье прошлое: мое или ее? Вопросов, как всегда, было слишком много. Ответы, как всегда, запаздывали. Силой воли я заставила себя сосредоточиться на первостепенных задачах. Например, на поиске денег для «членских взносов», которые так прозрачно потребовал глава Клана.

В моем сознании, очень аккуратно, начала формироваться какая-то крайне важная мысль. Но формировалась она медленно, постоянно меняя очертания. Пока я ждала просветления, на улице начал накрапывать дождь, стремившийся стать полноценным ливнем. Круто развернув лошадь, я поскакала в направлении дома банкира, в котором сейчас собрался Клан.

Минуту спустя после того, как я, уже в конюшне, расседлала лошадь, полил дождь. Поднимаясь по внутренней лестнице, я натолкнулась на горячо любимого кузена.

— Привет сестренка! Вижу, ты уже успела потратить мои денежки.

— Пойдем, надо поговорить.

Макс сухо кивнул, и мы направились в нашу спальню. Крайне важная мысль наконец закончила формироваться.

— Мне надо съездить домой.

Одноглазый Макс выронил самокрутку и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Зачем?

— Позже узнаешь. Ты будешь меня сопровождать, Макс, нравится тебе это, или нет.

— Ты не была в тех краях с того самого дня, как они погибли. К чему теперь такая сентиментальность?

— Не задавай мне глупых вопросов, если не хочешь получить грубых ответов, кузен. Мы выдвигаемся сразу после окончания ливня.

Стихия буйствовала еще пять часов. За это время я успела переговорить с главой Клана и собрать вещи. Оставшееся время я просто сидела и смотрела, как струйки дождя сбегают по стеклу. Макс спал. Он тоже успел подготовиться и даже добыл где-то лошадь.

Мы выехали глубокой ночью, когда почти все наемники собрались в уже известном мне зале и весело отмечали какое-то событие. Провожали нас недолго. Лишь Джо долго и внимательно смотрел, как я один за другим осушила два бокала красного вина и вышла, хлопнув дверью. Меня радовало, что в этом обществе не принято задавать лишних вопросов.

Ехали мы практически молча. Изредка Макс корректировал направление, а еще реже до меня долетали обрывки песен, которые он напевал себе под нос. До места мы добрались к полудню следующего дня. Назвать это место своим домом у меня не получилось. Небольшой, но аккуратный дом, сложенный из валунов, покосившиеся от времени ставни, крыльцо, съехавшее вправо, и стены, увитые плющом. Дом? Нет. Это не дом.

Я спешилась и пошла к входу, предоставив лошадь на попечение кузена. Изредка я прикасалась к камням, но никаких воспоминаний не возникало. Помедлив, я все же толкнула дверь. В месте, где выросла Селин, давно не осталось уюта. Пыль и паутина. Крысы и пауки давно стали единственными жильцами этого дома. Я бродила по дому, до конца не понимая, что ожидаю здесь найти.

Открыв последнюю дверь, я затаила дыхание. Ее комната. Моя комната. Столик на витых ножках, небольшая, совсем детская, кровать, старое покрывало, теперь насквозь пропитанное запахом тлена и пустоты. Огромный письменный стол — самое ценное, что было тут для меня. Я любила сидеть за ним, обложившись грудой бумаги и тетрадей, взяв в руки перо и представляя себя важным чиновником или даже королевой. Я подписывала указы и распоряжения, кого миловать, а кого можно и казнить. Казнить. Уже тогда провидение вручило мне в руки меч. Отец иногда заходил в «мои покои» и смотрел, чем я занимаюсь. Потом он всегда неожиданно хватал меня на руки и бегом нес в свою мастерскую, где плавно опускал меня на землю и провожал до большого кожаного кресла, в котором я сидела и смотрела, как он работает. Папа был не просто кузнецом, он изобретал собственные модификации популярного оружия. Его работа дорого стоила.