Мари Сойер - Селин Баст. Жизнь во сне

Примерно через три с половиной часа вернулся мой муж Алекс Форк, но я этого уже не знала. За несколько минут до его возвращения меня сморил сон.

Я рывком вскочила с кровати, пытаясь на ходу прикинуть, сколько времени у меня осталось до момента, когда я перестану быть наемником и стану самым обычным покойником. Мне кажется, что я проспала от двух до трех дней, но мои ощущения могут сильно отличаться от действительности. В момент, когда я просыпаюсь в этом мире или в палате психиатрической клиники, мои воспоминания о предыдущих событиях сильно затираются.

Моя спальня давно остыла. Видимо, пока я спала, никто не утруждался растопкой камина. В доме было пусто и холодно. Практически все ставни были наглухо закрыты, лишь по тонким солнечным лучам, едва пробивающимся через щели, можно понять, что на улице давно наступил день.

На лестнице мне под ноги попался милый мальчик Джозеф Хартуэй. Споткнувшись, я грязно выругалась, чем немало смутила мальчишку, но потом вспомнила, что он сын главы Совета и что, в принципе, он может быть мне полезен, и сбавила обороты.

— Эй, Джо! — мальчик обернулся и смущенно опустил глаза, — куда все подевались?

— Все спят, миледи.

— Сейчас разгар дня. Должно быть, уже перевалило за полдень.

— Вот именно, миледи, воры, убийцы и наемники бодрствуют ночью. Днем же большинство из них предпочитает спать. По тем или иным причинам.

Его последние слова заставили меня задуматься. Я стояла посреди лестницы и смотрела, как мелкие пылинки кружатся в воздухе, подсвеченные тонкими лучами.

— Джо! Сколько у меня осталось времени?

Он уже успел дойти до конца лестницы.

— Шесть дней, миледи. Я все ждал, когда вы спросите это.

Больше он не произнес ни слова и скрылся в одной из бесконечных комнат этого отвратительного дома.

Значит, у меня было еще шесть дней. Неплохо, но мне казалось, что я проспала меньше. Хотя черт с этим. Сейчас я хочу пройтись. Толкнув тяжелую дверь, я оказалась на залитом солнцем крыльце.

Норфолк. Кажется, я уже говорила, что нахожу этот город мерзким, а его население отталкивающим. Уличная мостовая представляла собой ковер из гниющих овощей и содержимого ночных горшков, которое местные жители так любили выплескивать прямо из окон.

Отвратительно. Идти пешком по дерьму мне совершенно не хотелось, пора раздобыть лошадь. Интересно, у меня еще остались деньги? Я вернулась в свою комнату и внимательно обследовала содержимое всех ящиков. Мне повезло, хотя считать чужую жадность везением — глупо. В одном из выдвижных ящиков туалетного столика обнаружился кожаный мешок, скрывавший в себе ровно двадцать золотых. Я не спешила радоваться. Как оказалось, правильно. Среди маленьких кусочков золота обнаружился кусок бумаги, на котором тонким аристократическим почерком кузена было выведено: «Вернешь с процентами». Я ухмыльнулась, засунула мешок в карман и вышла вначале из комнаты, а затем и из дома.

Лошадьми здесь не торговали. Во всяком случае, живыми. Мне пришлось довольно долго бродить по городу и его окрестностям прежде, чем я натолкнулась на небольшой сарай, в котором в отвратительных условиях держали лошадей всех пород и мастей. Скорее всего, это заведение принадлежит конокрадам, ведь ни один заводчик не станет бездумно смешивать несколько пород. Хотя для меня не представляло принципиальной разницы, у кого получить лошадь: у заводчика или у того, кто у заводчика эту лошадь увел.

В сарае было темно, душно и пахло сеном. В углу на низеньком табурете ютился продавец, бережно пересчитывавший содержимое потрепанного мешочка. Приглядевшись внимательнее, я увидела, что считает он серебро.

— Мне нужна лошадь.

— Селин, ты меня не удивила, всем, кто приходит сюда, нужна именно лошадь. Не корова, не свинья, не я, а именно лошадь.

— Мы знакомы?

— Заочно. Практически все влиятельные люди Норфолка оповещены о сборе вашего Клана. Поверь, многим это не по душе. Но что поделать, наемники люди горячие.

— К делу, уважаемый.

Он хитро прищурился.

— Ну, можно и к делу. Думаю, тебе стоит выбирать из правого крыла конюшни. Деньги вперед.

— Я заплачу после покупки.

Он прищурился еще хитрее. И достал ржавый арбалет, похожий на тот, что направляли на меня не так давно.

— Правила едины для всех, Селин Баст.

Я брезгливо бросила ему под ноги три золотых монеты. Судя по тому, что глаза конокрада засветились идиотическим счастьем, я поняла, что слишком завысила цену. Меня убедил даже не арбалет, который бы, скорее всего, не выстрелил. Скорее меня убедило то, что он назвал мое полное имя. Мало кто удостаивал меня такой чести в последнее время.