Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

— Ничего с вами не случится, — промолвил. — Ложитесь спать.

— Я боюсь не за себя, — пролепетала девушка.

— Со мной тем более ничего не случится, — отрезал он. — Идите к себе.

— А вы, — она покраснела так, что это было видно даже в темноте, — вы меня не проводите?

Он подавил вздох. Она что, нарочно так себя ведет?

— Пошли.

В комнате княжны на туалетном столике горела забытая свеча, бросая на стены и потолок причудливые колеблющиеся тени от предметов и двоих людей. Постель была смята и, подойдя к ней, Владислава сбросила с плеч шаль, оставшись в одной сорочке. Лицо ее белело в обрамлении темных волос. Сквозь ткань просматривалось очертание девичьего тела. Он так и не видел его… целиком. Но хорошо помнил ее тонкий стан, упругую грудь, ноги, бедра — по той ночи, когда она прижималась к нему всем телом, ища защиты от упырей. От кого она пытается защититься теперь?

— Ложитесь, барышня, — промолвил он.

— А… в-вы?

Теперь пришел черед смущаться Лясоте. Да что эта девчонка себе возомнила? Она что, не понимает, что дразнит его, распаляя и соблазняя?

— Я пойду к себе.

Он боялся протянуть руку, боялся дотронуться и коснуться даже кончиками пальцев, понимая, что в этом случае не выдержит и останется тут до утра. Что, раз ощутив прикосновение ее нежной кожи, потеряет над собой власть.

Два тела, сомкнувшие объятия на сбитых простынях… Белеющий во мраке девичий стан… Волосы, рассыпавшиеся по подушке, запрокинутое лицо с закушенной губой… Стон страсти, переходящий в крик… Все то, чего он был так долго лишен — и чего хотел с каждой секундой все сильнее. Надо сделать только один шаг. Протянуть руки, сжать в объятиях податливое тело, накрыть губами ее рот — и целовать, и мять, и тискать, и любить — до боли, до пота, до крика, до потери сознания…

Надо только сделать шаг.

И Лясота шагнул. И заметил удивление, боль и страх в глазах девушки прежде, чем она крепко зажмурилась, вскинув руки, готовая обвить ими его шею…

…и встретившая пустоту.

Лясота отступил. Пятясь, покинул комнату, прикрыл за собой дверь. Князь Загорский дважды сделал ему добро, дважды отблагодарил за спасение дочери. Он не мог в отместку разрушить ее жизнь. Не останавливаясь и не оборачиваясь, направился к себе. Сюртук, вычищенный и приведенный в порядок, висел на спинке стула. Банковские билеты лежали в кармане, заряженный пистолет — тоже, но, уже набросив сюртук на плечи, Лясота вдруг остановился. Он ясно понял, что не хочет отсюда уходить. Что, если он переступит порог этого дома, случится что-то страшное. И не с ним, а с нею. И Владислава подсознательно ощутила это — и кинулась под его защиту, чтобы тут же быть преданной им, брошенной на произвол судьбы.

Несколько минут Лясота колебался, размышляя. Если останется, ноги сами понесут его в постель к княжне и он лишит ее невинности еще до полуночи, навсегда потеряв уважение князя Загорского. Если уйдет, вернет себе честь, но навсегда потеряет девушку.

«Уходи, — забилась в сознании подлая мыслишка. Вчера ты уже попытался выбрать девушку, и что? Тебя чуть не схватила полиция. Ничему тебя жизнь не учит! Так должно было быть. Одна предала тебя — ты в отместку предаешь другую. Это судьба!»

— Это судьба, — прошептал Лясота и шагнул за порог.

Город уже засыпал. На стоявших вдоль проезжей части столбах мигали огоньки уличных фонарей. Девять лет назад такого еще не было. Фонари тогда горели только на двух-трех центральных улицах, ближе к императорскому дворцу. А теперь вот и сюда добрались. Сунув руки в карманы, Лясота быстро зашагал по улице, прислушиваясь к стуку колес запоздалого извозчика. Настроение у него было отвратительное. Хотелось то ли напиться, то ли подраться с кем-нибудь. И хотя умом он понимал, что должен сдерживаться, желание выплеснуть свои чувства порой брало верх над рассудком.

На углу стояла будка. Вернее, пристройка к маленькому тесному домишке, где кое-как ютилась семья будочника. Тот топтался в сторонке, поближе к одному из фонарей, держа бердыш.

— Стой, кто идет?

— Обыватель, — огрызнулся Лясота и тут же пожалел об этом, потому что будочник, наверное, тоже был не прочь на ком-нибудь сорваться.

— А ты не рявкай, а отвечай по всей форме, — приказал он. — Кто таков, откуда, зачем?

— Не твое дело. — Лясота прибавил шагу, обходя не в меру бдительного служителя порядка. Надо же! Из нескольких сотен столичных будочников ему попался единственный ревностный служака!