Глен Кук: Суровые времена. Тьма

С нюень бао он не связывается. Пока. Они почти бесполезны для обороны Деджагора, однако и ресурсов не потребляют. И детишки их — вон как упитаны, а ведь всем остальным приходится подтягивать пояса…

Сейчас на улицах редко встретишь собаку или кошку. Лошади целы только потому, что находятся под защитой армии, да и то их всего горстка. Кончится фураж для них — наедимся от души.

Мелочь вроде крыс или голубей стала пуглива. Порой можно услыхать яростный, протестующий крик застигнутой врасплох вороны…

Нюень бао… Эти — выживут.

Народ с одним-единственным бесстрастным лицом на всех…

Могаба не докучает им — большей частью оттого, что нюень бао поднимутся на обидчика немедля и всем скопом. К драке они относятся серьезно, это для них — святое.

Они не встревают ни во что, если только могут, однако — отнюдь не пацифисты. Пару раз тенеземцам пришлось раскаяться в своих попытках пробиться в город через их кварталы: нюень бао устроили им изумительную резню.

Джайкури поговаривают, что они поедают своих врагов.

Верно, находили люди человечьи кости, явно прошедшие кулинарную обработку.

Я не верю, что кости эти — со столов нюень бао, но Кы Дам отказался опровергать даже самые пакостные обвинения в адрес своего народа.

Возможно, он признает правдой любую небылицу об ужасных обычаях нюень бао. Может, разговоры, нагнетающие страх перед ними, ему только выгодны.

Хочешь жить — хватайся за любую соломинку.

Если бы они заговорили!.. Наверняка порассказали бы такого, что — волосы дыбом…

О, Деджагор! Безмятежные дни прогулок по аду с улыбкой на губах…

Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем смех вовсе покинет этот город?

Усталый донельзя — как и всякую ночь, насколько себя помню, — я отправился на стену, заступать на очередное дежурство. Устроившись в амбразуре, я проклял всех предков наших приятелей-тенеземцев. Они там, снаружи, что-то замышляли. Слышались возня и разговоры, по равнине двигались огни факелов. Вот же полуночники неугомонные; не могут они в нормальное время делами заниматься?

Судя по всему, энтузиазма в них было не более, чем во мне. Один раз я разобрал даже нелестное замечание обо мне и моих предках. Словно это я всю эту кутерьму затеял! Пожалуй, противник наш был движим одним-единственным побуждением: никто не вернется домой, пока Штормгард не будет взят. Быть может, в этот раз не уцелеет никто, ни с той ни с другой стороны.

Закаркала, насмехаясь над всеми нами, ворона. Я поленился швырнуть в нее камнем.

Над стенами стоял туман. Прошел мелкий, моросящий дождик. Затем на юге над холмами засверкали молнии. Весь день было жарко и влажно, и вот к вечеру разразилась жесточайшая гроза.

Не слишком хороша такая ночь для штурма высоких стен. Для обороны оных, впрочем, тоже.

Однако, мне было почти жаль этих придурков внизу.

Шандал с Рыжим наконец одолели подъем с улицы. Оба, кряхтя, тащили тяжелые кожаные мешки.

— Стар я уже для такой работы, — пробурчал Шандал.

— Зато, если подействует, у всех нас появится шанс состариться.

Оба привалились к зубцам, переводя дух, а затем швырнули свои мешки в темноту. Там принялись ругаться по-тенеземски.

— Будете знать, идиоты, — огрызнулся Рыжий. — Валите домой, дайте поспать.

Землю на стены таскала вся Старая команда.

— Да я знаю, знаю, — отвечал мне Шандал. — Flo — что толку от жизни, если и жить-то устал?

Если вы читали Анналы, то знаете, что наша братия с самого начала не перестает это говорить. Я только пожал плечами. А что я такого вдохновляющего мог сказать? Обычно и не пытаешься искать объяснений, что да почему, а просто берешь — и делаешь.

— Гоблин тебя ищет, — буркнул Шандал, — Но мы тебя тут спрячем.

Рыжий заорал вниз на ломаном тенеземском:

— Эй, я понимаю, чего вы там бормочете!

Я кашлянул. Хоть и была моя вахта, я мог уйти, если бы захотел. Могаба больше и не пытался контролировать Старую команду. Мы свое дело делали — удерживали плацдарм. Мы просто не разделяли его представлений о том, каким положено быть Черному Отряду. Но если этот Хозяин Теней со своими клоунами когда-нибудь решит свалить восвояси, предстоит крепкая проба сил.

— Где он?

— Под Тремя, — показал он на пальцах.

Мы часто пользовались языком глухонемых, когда приходилось говорить о делах на открытом месте. Ни мыши, ни вороны его не понимали. И — ни один из людей Могабы.

Я снова кашлянул.

— Скоро вернусь.