Глен Кук - Воды спят

— Почему ты всегда так стараешься получше замаскироваться?

— Мы не должны даже дважды появляться в одном и том же виде. Тогда наши враги ни в какой ситуации не будут знать, кого им искать. Никогда не недооценивай их. В особенности, Протектора. Ей не раз удавалось перехитрить саму смерть.

Тобо еще не созрел для того, чтобы поверить в это, так же, как и во многое другое из нашей экзотической истории. Он был вовсе не так уж плох, лучше многих, во всяком случае. И все же как раз сейчас находился на той самой стадии, когда считал, что знал все и старшие не могли сообщить ему ничего стоящего — в особенности, если их слова имели хотя бы легкий воспитательный оттенок. Он сам был не в силах изменить свою позицию. Это проходит только с возрастом.

Я тоже не могла повлиять на его позицию, хотя для меня этот возраст уже миновал. Сколько бы ни напоминала ему о том, что некоторые вещи чреваты очень дурными последствиями.

— Об этом сказано в Анналах. Твой отец и Капитан ничего не выдумывали, когда писали их.

Во что он тоже не желал верить. Я не стала дальше распространяться по этому поводу. Каждый из нас, безусловно, рано или поздно научится уважать Летописи, — но придет к этому своим собственным путем и в свое время. Подлинное уважение к традициям Отряда вряд ли возможно при том положении, в котором он сейчас оказался. Только двоим из Старой Команды удалось живыми выбраться из лопушки Душелова на каменной равнине и уцелеть позже, во время Кьяулунской войны. Гоблин и Одноглазый не слишком годились для того, чтобы передавать другим тайну особого дара Отряда. Одноглазый слишком ленив, а Гоблин слишком косноязычен. А я, практически, была еще новичком, когда Старая Команда, осуществляя давнюю мечту Капитана, рискнула отправиться на равнину в поисках Хатовара. Хатовара он не нашел. Думаю, он его и не искал, по правде говоря.

Тогда я только и делала, что изумлялась. Стать двадцатилетним ветераном Отряда мне предстояло еще очень нескоро. Мне только-только исполнилось четырнадцать, когда Бадья взял меня под свое крыло… Но я никогда не была похожа на Тобо. В свои четырнадцать я была уже древней старухой — по тем страданиям, которые выпали на мою долю. За годы, прошедшие после того, как Бадья спас меня, я только помолодела…

— Что?

— Я спросил, почему у тебя вдруг сделался такой сердитый вид.

— Я вспоминала о тех временах, когда мне было четырнадцать.

— Девчонкам это легче дается…

Тобо прикусил язык. Его лицо мгновенно вытянулось, и северное происхождение проступило более заметно. Он — самонадеянное и испорченное маленькое дрянцо, но мозгов у него хватает. Он отдавал себе отчет в том, что сейчас едва не разворошил гнездо ядовитых змей.

— Когда мне было четырнадцать, Отряд и нюень бао угодили в ловушку в Джайкуре. — Собственно говоря, это ему уже было известно. — Или в Деджагоре, так они его там называли. — Остальное не имело значения. Остальное благополучно ушло в прошлое. — Сейчас у меня почти не бывает ночных кошмаров.

Тобо уже объелся рассказами о Джайкуре. Его мать, бабка и Дядюшка Дой тоже были там.

— Гоблин говорит, что эти «пузыри» произведут впечатление, — прошептал Тобо. — Они не просто пугают людей, но и тревожат их совесть.

— Тогда уж это точно что-то из ряда вон. — В наших с ним диспутах совесть упоминалась крайне редко. С любой стороны.

— Ты действительно знала моего па? — Тобо не раз слышал историю своей жизни, но в последнее время явно проявлял к этой теме повышенный интерес. Мурген все меньше и меньше был для него просто образом, за которым не стоит ничего, кроме пустых слов.

Я повторила то, что уже не раз говорила прежде.

— Он был моим командиром. Учил меня читать и писать. Он всегда был хорошим человеком. — Я негромко рассмеялась. — Настолько, насколько можно быть хорошим человеком, принадлежа к Черному Отряду.

Тобо замер. Сделал глубокий вдох. И спросил, глядя куда-то в сумерки над моим левым плечом:

— Вы были любовниками?

— Нет, Тобо. Нет. Друзьями. Почти. Но только не это. Он и узнал-то, что я женщина, как раз перед тем, как отправиться на Сияющую равнину. А я не знала, что он узнал, пока не прочла его Летописи. Никто не знал. Все думали, что я — просто смазливый парнишка невысокого росточка, которому не повезло вырасти повыше. А я не разубеждала их. Так я чувствовала себя в большей безопасности.

— А-а-а…

Тон у него был настолько неопределенно-нейтральный, что я просто не могла не поинтересоваться: