Юрий Раджен - В тени монастыря (СИ)

Несколько раз она пыталась выяснить у прохожих дорогу до центра, и каждый раз поражалась их невежливости и неприветливости. Встреченные люди смотрели на нее с подозрением, недоверием и неприязнью: может быть, это было связано с ее ярким костюмом, но, судя по вертикальным морщинам на переносице и опущенным книзу уголкам рта, это было их обычное выражение лица. Прохожие были словно погружены в глубочайшие и приносящие боль и страдания размышления о высоких и трагических материях, и отрывались от этого занятия весьма неохотно, в лучшем случае неопределенно взмахивая рукой и буркая что-то вроде: «туда иди». Вразумительного ответа она смогла добиться лишь с восьмой попытки от парня, который, как и она сама, выглядел белой вороной в своей темно-бордовой кожаной куртке и с широкой красной лентой вокруг головы, поддерживающей густые и длинные, почти до плеч, слегка вьющиеся волосы, в которые зачем-то было воткнуто небольшое белое перышко над ухом. Он сперва уточнил, не на Площадь ли Восстания она идет – она решила, что лучше всего согласиться – и парень, непонятно с чего став намного доброжелательнее, принялся подробно объяснять дорогу. В течение пары минут он перечислял все ждущие ее улицы и повороты, но затем, увидев, что она мало что понимает, сказал, рассмеявшись:

– Забудь. Видишь во-он тот шпиль? Просто иди туда.

Шпиль, увенчанный все тем же странным знаком в виде буквы «Г», возвышался над крышами домов и, действительно, был отлично виден – хотя до него явно было неблизко. Попрощавшись с парнем, она свернула с бульвара, прошла пару кварталов по улице, снова повернула… Шпиль или не шпиль, но в этом городе было легко затеряться: дома были все также похожи друг на друга, и очень скоро она бы не смогла с уверенностью сказать, что не пришла в то же самое место, где уже была. Единственное, что ей оставалось, это двигаться в одном направлении, по возможности никуда не сворачивая – тогда она неизбежно, рано или поздно, окажется на новом месте. Так и получилось: выйдя на очередную улицу, она обнаружила, что с другой ее стороны все дома разом сменили окраску со светло-серого цвета на грязно-желтый – как будто маляры именно здесь приступили к работе с новой гигантской партией краски.

Не единожды уже на своем пути она упиралась в высокие сплошные бетонные заборы, простирающиеся в обе стороны на добрую сотню шагов, так что было совершенно непонятно, как их лучше обходить. Несколько раз улица, по которой она уверенно шла к цели, неожиданно и круто поворачивала чуть ли не в противоположном направлении, или оборачивалась глухим тупиком. Чертов лабиринт, – уже не раз и не два думала она, упираясь в парадное очередного дома или в крыльцо дворца. Да-да, в этом городе домов-близнецов были и дворцы: с толстыми колоннами и облепленными барельефами фасадами, украшенные статуями по краю крыши и шпилями в ее центре, и точно такого же серого, будто пыльного, цвета, как и дома. И названия их, написанные, как правило, над центральным входом, были странными: не дворец того или иного лорда или леди, а дворец Дружбы Народов, дворец Крестьянства, дворец Молодежи… Для девушки так и осталось загадкой, зачем крестьянству или молодежи нужен аж собственный дворец, или каким образом во дворце может поселиться Дружба Народов.

Чем ближе она подходила к центру, тем шире становились улицы, и по ним, кроме пешеходов, уже изредка проезжали запряженные лошадьми фургоны. Добравшись до особенно широкого проспекта, она обнаружила рельсы, по которым время от времени неспешно ползли дребезжащие вагончики с людьми, тянущиеся за паровозами, ревущими и периодически выбрасывающими клубы пара. Может быть, прокатиться на этой… штуке? Она не знала, сколько времени шла, но уже устала. Поездка бы ей не повредила – только вот в какую сторону надо ехать?

Невдалеке она увидела полного мужчину, одетого в темно-синий форменный костюм с красными лампасами на брюках, и внушительный медный шлем, возвышавшийся на голове. Наверное, это… как его? Стражник? Но у него можно спросить дорогу, это точно. Она, правда, чуть было не передумала, когда подошла поближе и увидела его лицо: одутловатое и немолодое, с длинными обвисшими седеющими усами, оно было… зеленым ? Сначала ей показалось, что это просто грязь, но цвет лежал на лице равномерно, без пятен, распространялся и на шею, и на кисти рук. Это не было цветом травы или огурцов, и, если бы речь шла о доме или одежде, она бы, пожалуй, даже не назвала этот цвет зеленым, но на коже эта примесь оттенка болотной тины смотрелась именно так. Может быть, он нездоров?