Осенние (СИ)

Глаза потеплели от подступивших слёз.

Спас от злого плача, как водится, звонок телефона.

— Алёна, ты сейчас дома будешь? — спросил Женя.

— Буду, — мрачно сказала я.

— Ну и прекрасно. Я сейчас тебе привезу фотографии выставки, посидим, подумаем над расположением картин. Ты паспарту для рисунков видела?

— Видела.

— И как они тебе? Алёна. У меня впечатление, что ты не дома.

— Почти дома. Я в подъезде.

— Что с голосом?

— Злюсь. Не на тебя. На себя.

— Нам работать надо, — невозмутимо сказал Женька, — а ты позволяешь себе такую роскошь, как злиться. Причём чувствую, что зря.

— Наверное, ты прав.

— В общем, жди. Сейчас буду.

Делать нечего. Надо подниматься на свой этаж, готовиться к приходу гостей.

И, лишь стоя у двери к себе, я подумала: «Жень, спасибо — выручил. Я и правда бы долго думала о пустом, ненужном, а тут — ты…»

Жизнь есть жизнь. Только сосредоточишься на себе, а она возьмёт и подсунет тебе какое-нибудь дело… Только я успела переступить порог и нагнуться снять просыревшую насквозь обувку, как в прихожей появилась мама и с улыбкой сообщила, что Михаил сидит в моей комнате и пьёт чай. Последнее привело к тому, что я начала лихорадочно вспоминать, есть ли у меня сканы, которые он сможет мне продиктовать, пока у него есть время…

Он позвонил в тот самый миг, когда в моей комнате от души ржали два обормота. Пришедший чуть позже Женя взялся помогать Михаилу разбирать каракули на распечатке сканов, чтобы я побыстрей закончила с работой и не беспокоилась о ней, пока он объясняет расположение экспонатов, то есть наших картин, на выставке. В общем и целом, минут через пять о выставке благополучно забыли все.

Сначала всё было чинно и благопристойно. Женя изо всех сил старался понять слова, написанные очень небрежной рукой. Затем он вчитался и понял, что перед ним рукопись любовного романа за авторством весьма трепетной девицы. Результат: я плачу от смеха, пальцы нервно вздрагивают, попадая не на те клавиши, а эти!.. Эти два оболтуса, соревнуясь в остроумии, читают друг другу сцены, заменяя неразборчивые слова — на такие, от которых ещё чуть-чуть — у меня начнётся истерика. А ещё чуть позже они придумали комментировать текст.

— «Она подарила ему ослепительную улыбку!» — с пафосом читал Михаил.

— И он долго хлопал ослепшими глазами, не понимая, какой дурак вдруг выключил свет, — мрачно договаривал Женя.

— «Она тревожно нахмурилась, стеснительно улыбаясь ему!» — завывал один.

— А потом посмотрела на себя в зеркало — и упала в обморок! — подхватывал другой.

Теперь уже звонок Кости спас меня — от этого ужаса.

Откликнулась я на него, всё ещё будучи в комнате. Из зловредности, наверное. И нисколько не удивилась его изумлению:

— Что это?

— Сейчас… — Я вышла из комнаты, прихватив блокнот и карандаш, и спряталась в ванной. — В моей комнате сидят Михаил и Женя. Диктуют мне любовный роман.

— Диктуют? — уже саркастически переспросил Костя, но чувствовалось — уже улыбается. — Мне показалось, они там сборник анекдотов составляют.

Расслышав приглушённый дверью взрыв нового хохота, я улыбнулась сама. Сначала я побаивалась, что папа будет ругаться из-за шума, но всё обошлось. Папа сказал, что время детское — до одиннадцати парни могут хохотать сколько им угодно, и что в нашей квартире давно не было слышно такого здорового смеха. А мама принесла нам ещё чаю и горячих пирожков. С тестом она любит возиться, но ведь я и папа — много ли съедим? А тут такое счастье — два голодных студента! Кормить немедля!

Я объяснила Косте комичную ситуацию с рукописным романом, созданную студентами, а он задумчиво сказал:

— Странно, что они подружились.

— Почему — странно? У вашей семьи что — с семьёй Жени старинная вражда? — поддразнила я.

— Тебе смешно? — Он усмехнулся. — Нет, самого Женю я знаю мельком — и то, благодаря тебе. С представителями его семьи не общался, хотя слышал об отце. Просто мне кажется, что ребята такие разные, да ещё после той драки…

Я поняла: он вспомнил, каким образом Михаил узнал про меня — устроив драку в университете, причём не без помощи дружков, хотя последнее ему и не помогло… Я села на пол, прислонившись к ванне, и положила перед собой открытый блокнот.

— Ну, они поняли друг друга, — объяснила я. — Поняли, что делить нечего, и Женя теперь вроде как даже опекает Михаила.

— Опекает?

— Я мягко выразилась. Женя уговаривает твоего братишку пойти в свою секцию, а тот ещё думает. Сентябрь кончается, скоро набора не будет. А Женя считает, что Михаилу надо научиться драться.