Кристофер Сташеф - Чародей в ярости. Чародей-странник

— Хватит! — Род вскочил. Повозка угрожающе накренилась набок. Однако Фларан легко удержал равновесие, и даже такая малость почему-то довела Рода до белого каления. — Кого ты назвал рабом?! Чары Альфара настолько крепко опутали тебя, что ты уже стал его марионеткой!

— Нет! Его глашатаем! — возопил Фларан. Глаза его сверкали с фанатическим блеском. — Ты глупец, если не видишь его величия! Альфар восторжествует, а все, кто противостоит ему, будут стерты в порошок или сгорят в огне! Склонись, тупица! — взревел он, вспрыгнул на козлы и наставил на Рода указующий перст. — Поклонись Альфару, принеси ему клятву верности, иначе ты умрешь смертью изменника!

В это мгновение тончайшая ткань самообладания Рода треснула по швам, ярость вырвалась на волю.

— Да кто ты, черт побери, такой, что велишь мне давать какие-то клятвы?! Недоумок, дерьмо собачье! Это тебя уже стерли в порошок, от тебя уже ничегошеньки не осталось! Тебя больше не существует!

— О нет! Я существую, а вот ты скоро перестанешь существовать!

Фларан выхватил куотерстаф у того крестьянина, что стоял ближе других к повозке, сжал палку обеими руками и замахнулся на Рода.

Род пригнулся, увернулся и бросился на Фларана с обнаженным кинжалом, но с десяток рук успели ухватить его и оттянуть назад. Небо закружилось у него над головой в круглой рамке из злобных лиц крестьян. Род увидел, как один из них замахнулся на него дубинкой, и успел заметить, как распахнулся ворот домотканой рубахи у другого и сверкнула кольчуга и зелено-коричневый мундир.

А в следующий миг Род почувствовал страшный удар по лбу. В глазах у него потемнело — словно бы раньше времени наступила ночь.

В мозгу у Рода ровным, пусть и маленьким, пламенем горела паяльная лампа. То ли лампа была не в порядке, то ли тот, кто ею работал, не соображал, что делает, — так или иначе, огонь опалял одну и ту же точку в мозге Рода. Он заставил себя открыть глаза, надеясь изловить того подонка, что орудовал лампой.

Тьма.

Непроглядная тьма повсюду — и на ее фоне мерцающая оранжевая неправильная трапеция. Род приподнял голову, прищурился, вгляделся в яркое пятно, борясь с пульсирующей болью в голове, и понял, что это всего-навсего отражение пламени на каменной стене. Еще он различил продольные и поперечные пересекающиеся полосы — наверняка то было отражение решетки. Были и другие полосы — кривые, зигзагообразные — следы струек воды. Затем Род разглядел выше хрупкие оранжевые паучьи сети — переплетения тончайших нитей, подсвеченных пламенем.

Связав это все воедино, Род ощутил нечто вроде озарения: он угодил в темницу. Пламя — горящий факел стражника, стерегущего дверь с другой стороны, пятно в форме неправильной трапеции — тень от маленького зарешеченного окошка в двери.

Род вздохнул и осторожно опустил голову. Такое с ним время от времени происходило. Каталажка на Пардопе, «гостевая камера» диктатора на Кэрлете, подземелье под «Домом Кловиса», темница в замке герцога в Тир-Хлисе, где отец Эл обучил его тому, как пользоваться талантом эспера… Перечень можно было бы продолжать и продолжать. Род сдвинул брови и углубился в воспоминания, но это оказалось непосильной нагрузкой для его бедного, несчастного, разбитого вдребезги — как ему казалось — мозга.

Род мысленно отложил в сторонку перечень своих пребываний в местах лишения свободы и медленно, предельно осторожно повернулся набок и приподнялся на локте. Треклятая «паяльная лампа» полыхнула огненным гейзером, который залил пламенем вей) голову и верхнюю часть позвоночника. Однако мука продлилась всего пару мгновений и сменилась самой обычной головной болью. Род был вынужден признать, что солдаты обошлись с ним милосердно — могли бы и насмерть забить. Он прижал ладонь ко лбу, вспомнил о кольчугах под рубахами из домотканой ряднины. Он угодил в капкан — в этом можно было не сомневаться. Вот только менее аппетитной наживки, чем Фларан, Род никак не мог себе представить.

И тем не менее он ее заглотил.

Род медленно поднял голову и огляделся по сторонам. По сравнению с другими темницами, в коих ему довелось побывать, эта, безусловно, не относилась к пятизвездочному классу. Но по крайней мере здесь у него были сокамерники: еще двое узников были прикованы цепями к противоположной стене. Один из них за годы плена так исхудал, что превратился в скелет, кое-где украшенный пятнами плесени. Второй узник также был местами запятнан, но это были… лилово-фиолетовые кровоподтеки. Это был Саймон. Он сидел свесив голову на грудь.