Кристофер Сташеф - Чародей в ярости. Чародей-странник

Наконец чувство вины отступило, и Род раскрыл свое сознание для других мыслей. Гвен! Дети! Удалось ли им уцелеть?! И как они вообще оказались там, если на то пошло? Род даже не желал думать о том, что если бы они там не оказались, то лишились бы мужа и отца. Нет! Одна мысль терзала его: как они попали туда, где было так опасно!

Что тут спрашивать — они решили ему помочь. И они должны были снова помочь ему — иначе он никогда не выбрался бы отсюда. Он не боялся этого серого пространства между мирами — он уже бывал здесь.

И домой попасть он намеревался испытанным способом. Род закрыл глаза, раскрыл сознание, прислушался. Вот они! Мысли Грегори — безмолвная тревога за отца, его любовь… тот самый маяк, с помощью которого Род раньше выбирался домой. Род вздохнул и расслабился, позволив мыслям сына заполнить его разум. Сам же он лишь пожелал оказаться рядом с трехлетним Грегори.

— Неужели все? — Род скрипнул зубами от резкой боли в предплечье.

— Мужайся, супруг мой, — проворковала Гвен и закончила перевязку. — О да. Все отправились в путь: все волшебницы и чародеи из королевского сонма. Даже старуха Агата и старик Гален покинули свою Черную башню. Они перелетали из деревни в деревню и говорили с бедными крестьянами — ведь те, освобождаясь от злых чар, пугались и были страшно растеряны.

— Их можно понять, — проворчал Род. — Я бы тоже небось был бы в шоке, если бы очухался и понял, что уже несколько недель поклоняюсь какому-то самозванцу — в то время как князь нагло свержен. Нет, я бы не на шутку напугался, честно. — Он поморщился — Гвен принялась прибинтовывать его руку к груди. — А это так уж необходимо?

— Так надо, — заявила Гвен тоном, не допускающим возражений. — Всего на пару дней, пока не заживет.

— А я, между прочим, и не заметил этой раны, — сказал Род, скосив глаза на повязку. — Но кость не задета.

— Нет, слава богу, не задета, — кивнула Гвен.

— Лорд чародей!

Род поднял голову.

Они находились в большом зале замка князя Романова — огромном помещении с каменными стенами, восемьдесят футов длиной, сорок шириной и тридцать — высотой. Сейчас зал был пуст — столы были убраны и прислонены к стенам. Теперь пировать тут должны были только вечером. Но стол князя все еще стоял на возвышении, и Род сидел за ним, а рядом с ним — Гвен. Но конечно же, они не заняли мест князя и княгини.

К возвышению, радостно сверкая глазами, торопливо шагал капрал, еще не успевший избавиться от формы войска Альфара.

— Вы нашли изменников? — сурово вопросил Род.

— Да, милорд, — кивнул капрал, остановившись перед возвышением. — На стороне колдуна воевали наши тела, а наш разум спал. И когда мы очнулись, мы сразу поняли, какие из солдат встали на сторону колдуна по собственной воле, — их никто не усыплял!

Род кивнул:

— По странному совпадению это были именно те, кто отдавал приказы.

Нашлось и несколько рыцарей, которые присягнули на верность Альфару безо всякой гипнотической обработки. Род самолично запер их в подземелье — что поделать, надо было блюсти средневековые законы. Один из рыцарей попробовал сопротивляться, но остальные, увидев, что с ним стало, мирно разошлись по темницам. Уж очень это было стыдно и странно — покориться горстке детишек… И все же парочка рыцарей, более быстро среагировав на развитие событий, успела улизнуть. Но Рода это обстоятельство не слишком огорчило: теперь он располагал войском из нескольких тысяч воскрешенных воинов, которым непременно нужно было дать какое-то задание, дабы они могли облегчить муки совести. Розыски пропавших рыцарей — чем не лекарство от тоски?

О простых солдатах, по доброй воле служивших Альфару, должны были позаботиться их товарищи. Но Род велел им оставить изменников в живых.

— Итак, вы нашли самое глубокое подземелье и заперли их там?

— Да, милорд. — Глаза капрала блеснули. — А единственного узника освободили! — Он нетерпеливо обернулся, склонился к поклоне, а по проходу к возвышению направился, чуть прихрамывая, бывший узник. Его дублет и лосины были изорваны и выпачканы в крови, лицо и волосы покрыты грязью. Правую щеку рассекала рана, от которой явно должен был остаться шрам. Но плечи мужчины были расправлены, а голова — гордо поднята. По обе стороны от него шагали рыцари. Вид у них было немного растерянный, и все же они также держались подтянуто и торжественно. Следом шел совершенно ошеломленный Саймон.

Род, невзирая на страшную боль в ноге, поднялся. Капрал возгласил: