Мария Сакрытина: Я хочу, чтобы... (СИ)

Обычно шаги за спиной не привлекали внимание. Праздные прохожие направляются в храм, бани или чайхану. Но эти были странными – лёгкие, скользящие. До храма Аллат Амин не оглядывался, но потом не выдержал. И удивлённо замер.

По пустой улочке за ним спешил воришка со склада. Поймав взгляд Амина, остановился. Простенькое лицо побережца расцветила совершенно плутовская улыбка.

Амин молча отвернулся и пошёл дальше. Но мальчишка не отставал. И бежал вприпрыжку, пока Амин не остановился снова.

- Что ты здесь делаешь?

Мальчик насупился.

- Иду.

- Куда? – уточнил Амин, думая, что ещё чуть-чуть – и маленький вор получит за случай на складе сполна.

Мальчик почесал затылок и словно само собой разумеющееся выдал:

- К тебе. Домой.

Амин мысленно застонал.

- Откуда ты? Где твои родители? – с трудом сохраняя самообладание, спросил он. - Ты прибыл с караваном или на корабле?

Мальчишка склонил голову набок и снова почесал затылок. Пробурчал, ткнув пальцем в небо:

- Оттуда я. И мне некуда идти. Пусти к себе, а? – и снова широко улыбнулся.

Амин медленно вдохнул. Медленно выдохнул, успокаиваясь.

Стая голубей, с шумом хлопая крыльями, взлетела в тающее закатом небо.

- Ну мы идём, да? – дёргая себя за ухо, поторопил мальчик.

Амин снова вздохнул.

- Идём, - и, подойдя ближе, добавил. – Давай руку.

Мальчик окинул его странным взглядом, но руку в ответ протянул. Амин совсем не удивился, почувствовав, что пальцы у воришки липкие. На мгновение юноше стало интересно, сколько сладостей этот негодник успел слопать?

Они повернули в левый проулок, оттуда – в ещё один и, наконец, впереди показалась высокая, богато украшенная резьбой башня.

- Не думал, что ты живёшь в храме, - удивлённо протянул мальчик, разглядывая башню.

Амин молча огляделся, заметил группу младших учеников, гуськом идущих из медресе (Медресе – учебное заведение, нечто среднее между школой и духовной семинарией) за учителем. И подтолкнул к ним мальчика.

- Нет. Ты живёшь. Теперь… Уважаемый сайед! Вот, от вас отбился.

Жрец мазнул равнодушным взглядом по Амину и обалдевшему воришке, махнул рукой, и выскочившие словно из неоткуда младшие служители-рабы живо поставили мальчишку в строй.

Амин, не став дожидаться, когда негодник поднимет шум, поспешил на свою улочку.

…Вадд-месяц выбрался на небо, в храме Алатт отслужили молитву. Амин упал на потёртый ковёр и попытался забыть, что с утра во рту маковой росинки не было… когда над ухом вдруг раздалось:

- Слушай, а я не понял той шутки с храмом.

Амин медленно приподнялся на локтях и неверяще уставился на сидящего рядом мальчика.

- Ты? Как ты… как ты здесь оказался?!

- Вошёл, - пожал плечами тот, кивая на открытую дверь. – Слушай, а у тебя случайно нет тех сладких больших ягод? Ну, тёмно-синих. Мне понравились.

Амин, в который раз напомнив себе, что имеет дело с ребёнком (хоть и очень странным, и очень наглым), молча встал, схватил негодника за шиворот и поволок к двери.

Мальчик и не думал вырываться. Молчал, даже когда вылетел за порог – только удивлённо глядел на Амина.

- Во имя всех богов! - выдохнул юноша. – Или ты оставляешь меня в покое, или я зову стражу и тебя возвращают к родственникам. Или в храм, если ты сирота. Понял? Тогда пошёл вон отсюда!

- Но ты же сказал, что я сын твоей сестры, - обиженно отозвался воришка.

Амин, взявшись за дверную ручку, сердито бросил:

- У меня нет сестры.

И хлопнул дверью перед носом подскочившего было мальчика.

…В тягучей тишине южной ночи тоскливо завыла соседская собака. Спустя минуту к ней присоединилась ещё одна. Ещё. Потом чей-то визгливый голос проорал ругательства и собаки – так же по очереди – замолкли.

Амин ворочался с боку на бок. Глаза слипались от усталости, но пустой желудок не давал уснуть. Пора бы к голоду привыкнуть. Но не получалось.

Амин улёгся на спину и, положив руки под голову, уставился в потолок, принявшись изучать давно знакомые трещины.

И тут за дверью тихонько, но очень жалостливо затянули песню кочевников – древний гимн гостеприимству.

Амин изумлённо прислушался: какому это певцу-шади (Шади – певец, грубо говоря, восточный менестрель) вздумалось явиться в их бедный квартал? Да ещё такому сладкоголосому. И странно-знакомому. Но, когда голос дошёл до припева, юноша сразу вспомнил, где его слышал.

Мальчишка мгновенно заткнулся, стоило Амину распахнуть дверь. И, по-прежнему стоя на коленях у порога, грустно вздохнул: