Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями

- Дёшево купить хотите! - процедил Мольх. Боль становилась нестерпимой.

- А головушка-то небось болит, - с садистским наслаждением произнёс Бордул, - Винца хочешь, наверное? Глоточек. Или даже два.

- Да пошел ты! - огрызнулся граф, презрительно сделав акцент на "ты". Ягодицы горели. От своебразного произношения кромника еще больше раскалывалась голова.

- Ты думай, думай, - все свои страдания можешь прекратить в любой момент. Не мы тебя мучаем, ты мучаешь себя сам, - разглагольствовал Бордул, раскладывая по тарелке жареный картофель по-деревенски, с печеной кожурой, квашеную капусту, куриную ножку с хрустящей корочкой. Глотнул пива, - Холодненькое, приятное... - с каким-то садизмом сказал он. Затем не спеша стал есть, издевательски смакуя перед пытуемым каждый кусочек, постоянно приговаривая "Какая вкуснятина!". Продолжалось это довольно долго. Мольх скрипел зубами и шипел нечто невнятное, прилагая все усилия, чтобы не закричать. Сил терпеть уже не было.

- Все обвинения - ложь! - наконец закричал он истерически, - Я жертва провокации! В обвинениях нет ни слова правды. Я служил верой и правдой своему королю, и в мыслях не имел дурных намерений в отношении вашего княжества, князя и княжичей! Я всю сознательную жизнь боролся с ворами, бандитами, заговорщиками! Премии лично от короля за это получал! Как же мне можно предъявлять такие бессмысленные обвинения?! Если это правда, стал бы я терпеть ваши издевательства! Отвяжите меня!

- Что, отдохнуть захотелось? Тут тебе не Гардария! Мучения закончатся, когда признаешься, что шпион и хотел убить княжича!

Дверь раскрылась, и в неё вошёл человек в точно таком же балахоне, что и Бордул. Стража почтительно поклонилась. Это был высокий, статный, хорошо слаженный человек с правильным лицом и даже можно было сказать, что он красивый. Казалось, он состоит только из одних костей.

- В чём дело, Бордул? Что тут за крики? - спросил он мягким голосом.

- Бартольд, этот шпион решил взять на себя роль непрошибаемого дурачка и отрицать очевидное. Наверное, готов умереть за своё шпионское знамя. Да, собака?!

- Подожди, Бордул. Давай разберёмся. Стража, отвяжите допрашиваемого.

Те отвязали Мольха и бросили на пол. Тот выпустил едва заметный вздох облегчения.

- Это всё лишнее, Бартольд, - проворчал Бордул, - Его надо пытать до тех пор, пока не даст признательные показания.

- Погоди, погоди, Бордул, - мягко улыбнулся Бартольд, придвинул к себе стул и сел рядом с первым следователем. Затем обратился к лежащему на полу Мольху: - Мы уверены, что раньше ты был хорошим человеком, работал на благо всех, но в какой-то момент повёлся на лживые лозунги, и чуть было не убил княжича, да и охрану покалечил. Пойми, дурак, тебя обманули, сманили очень нехорошие люди. Мы же хотим тебе помочь, мы хотим прекратить деятельность этой шпионской сети врагов княжества. И в свою очередь ты должен, - да-да! - именно должен нам помочь. Нам без тебя не справиться. А ты упрямишься. Нехорошо это, - покачал головой.

- Да вздёрнуть его вверх ногами и выпороть! Всё расскажет, бандит! - вспылил было Бордул, но Бартольд положил ему руку на плечо, успокаивая.

- Ну, если наш друг подумает немного и поймёт, что выгоднее сказать всю правду, то до этого дело, надеюсь, не дойдёт, - потом снова обратился к молчавшему Мольху: - К нам очень часто приводят с виду законопослушных и невинных людей, а как начинаешь распутывать клубок, то оказывается, что эти невиноватые на самом деле - тайные лазутчики, шпионы, заговорщики. Все оказались нашими врагами, все до единого. На людях они хорошо работают и подозрений не вызывают, а тихой сапой вершат свои тёмные делишки. Понимаешь, во что ты впутался? Пойми, дурак, мы хотим лишь помочь тебе.

- Помогите мне и пошлите запрос в Гардарию. Я - Панкурт Мольх, сыскарь его величества.

- Опять упорствует! Раз ты попал сюда - на тебя не распространяются никакие законы, душегуб! - прорычал первый кромник.

- Тихо, Бордул, тихо. А ты, допустим, - только допустим, - действительно ни в чём невиновен. Всё равно тебе выгоднее дать показания. Не мы тебя мучаем, ты себя сам мучаешь. Мой напарник тебе это уже говорил. Пойми же! Без показаний тебя отсюда живого не выпустят. Если же дашь показания и перечислишь нам всех сообщников - мы будем просить князя заменить тебе повешение каторгой. Если у него хорошее настроение, то тебя не казнят. Получишь лет двадцать. Да, много. Но лучше, чем бесславный конец, не находишь? - говорил Бартольд, и могло сложиться впечатление, что он действительно спасает жизнь Мольха. - Или можно, обливаясь п отом в душной каменоломне, попробовать долбить киркой неподатливую скальную породу. Только глаза прослезятся от пыли и каменной крошки. А так ничего, жить можно.