Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями

- Нечего мне писать. Я - граф Панкурт Мольх!

- А я тогда лавессидская принцесса! Подскажу, не волнуйся. Ты напишешь всё, что я подскажу, гадина такая! - скрежетал Бордул, на жестоком лице которого отобразилось нечто смертоносное и жаждущее крови.

- Сказки, всё это сказки! - парировал Мольх, - И хватит меня оскорблять!

- Какие сказки?! Да на тебя столько показаний, что можно обернуть ими тебя раз сто!

Бордул достал несколько листов бумаги и перо. Кинул на стол перед Мольхом.

- Говори, будешь писать признательную?

- Мне нечего писать! - сказал Мольх, - И от вашего "г" уже тошнит!

- Посиди, подумай. А за "гэ" ещё ответишь! - силой вложил перо в пальцы сыскаря кромник. - Дать ему стул! Снять кандалы с рук

Мордоворот сбегал в одну из узких дверей и принёс стул. Затем грубо снял с Мольха цепи и, держа их, отошёл к двери. Тот растёр запястья.

- Сядь и пиши. Всё пиши, как есть, ничего не утаивая. Облегчи свою участь. Не буду тебе мешать, - с этими словами Бордул зажёг свечку, придвинул чернильницу поближе к Мольху вышел из комнаты.

Панкурт повертел перо в пальцах, тяжело вздохнул, придвинул к себе один лист бумаги, обмакнул писательскую принадлежность в чернильницу и написал:

"Я - Панкурт Мольх, сыскарь его величества короля Ровида, имел неосторожность устроить в таверне " Сапоги мертвеца " небольшую драку, о чём очень сожалею , хотя и ничего не помню . Никого калечить, тем более убивать у меня и в мыслях не было. Я не шпион, и никогда таковым не был, а здесь нахожусь, так как у меня отпуск. На путь самооклеветания встать не могу. Прошу направить запрос в королевский замок Гардарии, чтобы убедиться, что я действительно то лицо, за которое себя выдаю. Причиненный ущерб готов полностью возместить".

Мольх получил удар по голове и услышал рёв:

- Ты что пишешь, выродок?! Ты будешь давать правдивые показания?! Стража! В кресло для допросов! - истошно закричал Бордул, разрывая на мелкие клочки исписанную бумагу.

Громилы подбежали к сыскарю, крепко взяли его за руки, поволокли к шипастому креслу и силком усадили, не забыв пнуть в живот. Мольх закричал от боли и попытался освободиться, но сыскарю сразу же привязали руки ремнями к подлокотникам, а ноги к стойкам. Ещё одним ремнём стянули ноги на бёдрах, чтобы он не смог встать.

- Посиди, подумай ещё. Не надо упрямиться, - прошипел кромник, - Времени у нас предостаточно. Мы будем беседовать ровно столько, пока ты не согласишься признать себя шпионом. Умереть мы тебе не дадим, на это тоже не надейся.

Шипы вонзались Мольху в руки и ягодицы даже через одежду и доставляли ему сильный дискомфорт, плавно перетекающий в боль. "Какое унижение, когда тебя допрашивает глупый, неотёсанный деревенский идиот!" - с досадой подумал сыскарь.

Бордул не без удовольствия заметил, что Мольх, стиснув зубы, потихоньку пытается ерзать на стуле. Впрочем, это причиняло ему ещё б ольшие страдания. Снова откуда-то сбоку донеслись душераздирающие вопли, мольбы о пощаде и плач. Затем бормотание, крики, грохот, стоны. Какие-то вопросы, едва слышное лепетание и снова звуки избиений, перемежающиеся с мольбами о пощаде.

- Становись на путь праведный, шпион! - обратился кромник к Мольху. - А то узнаешь, что творится за стенкой!

- Я не шпион! - сквозь стиснутые зубы произнёс Мольх. Всё начинало болеть и гореть.

- Да вы все так говорите, шпионы и бандиты! - произнёс Бордул и обратился к стражнику, - Распорядись, чтобы принесли обед, я что-то проголодался.

- Мигом, милсдарь! - отчеканил один из них и выбежал в коридор.

- На кого работаешь? - заорал Бордул.

- На короля Ровида и Гардарию, деревенщина неотёсанная!

- Ого! Ну, посиди, посиди, погрей задницу! - Бордул дёрнулся, хотел ударить сыщика, но в последний момент передумал и с мерзкой ухмылкой сел на стул.

Боль становилась всё сильнее и сильнее. Мольх стиснул зубы и молчал, сейчас это было главным делом всей его жизни - молчать. Только молчать и не кричать. Всё ещё только начиналось, а Мольху вдруг показалось, что он сидит в этом кресле уже целую вечность. Опустив голову вниз, он сидел и медленно сходил с ума. Лоб покрыли капли пота. Кромник внимательно смотрел на сыскаря, буравя того своими выпученными и злыми глазами.

Принесли обед. Кромник, неторопливо расставляя блюда, обратился к допрашиваемому:

- Согласишься дать показания - прикажу, чтобы отстегнули от стула. Более того, закажу тебе такой же обед. Даже два. И кувшин пива. Или даже вина, если захочешь.