Меган Тернер - Вор (ЛП)

Она помахала лейтенанту, который привел нас, и потребовала объяснений. Неспособный расслышать ее сквозь болтовню окружавших нас людей, он извиняющимся жестом пожал плечами. Она подняла ладонь и, приподняв бровь, обвела взглядом комнату. Зал погрузился в тишину.

Солдаты встали вокруг халдея с Софосом, а я поспешно вышел вперед. Увидев нас, царица опустила руку.

— О, — сказала она раздраженным тоном совершенного понимания. — Это ты, Евгенидес.

Я посмотрел на свои покрытые пылью ноги. Я страшно устал и чувствовал себя, словно облако, которое в любой момент может сдуть с неба. Мне даже не хватило сил почувствовать досаду на королеву и ее ярых защитников, которые устроили представление для всего двора Эддиса. И все же я никогда еще не был так счастлив услышать свое имя.

Халдей, я заметил, не был удивлен приветствием. Это немного разозлило меня, потому что я очень надеялся полюбоваться на его отвисшую челюсть. Пришлось удовлетвориться удивлением Софоса — он продемонстрировал его самым трогательным способом — и надеяться, что халдей знает не все мои секреты.

— Вниз по ступеням, — пошептал я Софосу и подтолкнул его вперед.

Пока он помогал мне, люди по обе стороны лестницы отодвинулись еще дальше, не уверенные, что раздражение царицы против меня не обратится и против них заодно. Напрасно они беспокоились. Я исчез несколько месяцев назад без ее разрешения, но она и некоторые из министров, наверное, догадались, по какой причине, так что если она и сердилась на меня, то только потому, что волновалась.

Здоровой рукой я начал теребить узел ремешка на затылке, чтобы освободить шнурок и то, что было к нему привязано. Это был второй ремешок, более короткий, из тех двух, что дал мне Пол на берегу Арактуса. Одной рукой я не смог развязать его полностью, и несколько прядей моих волос выпали из косы, когда я вытаскивал его наружу. Я быстро оглянулся на халдея и наконец порадовался его разинутому в изумлении рту.

— Ген, — пробормотал он себе под нос. — Ты гад.

Я положил Дар Хамиадеса в протянутую ладонь королевы. Он был спрятан в моей косе с тех пор, как я заплел ее после первого боя в Елеонском море. Как только я увидел несущихся к нам всадников, я направил свою лошадь вплотную к халдею, перочинным ножиком перерезал шнурок у него на шее и украл камень во второй раз. Нападение слишком отвлекло его, и я знал, что он поверит, будто шнур был перерезан мечом, и камень упал в воду.

Камень, качавшийся в кожаной петле, выглядел как обыкновенная речная галька, но никто в зале не усомнился в его подлинности. Руны, вырезанные Гефестией, проплыли мимо моих глаз. Сапфир в камне сфокусировал свет, и голубые буквы блеснули в воздухе.

Я заготовил целую речь. Я репетировал ее, спускаясь с гор в Сунис, снова и снова повторял в царской тюрьме, но сейчас не мог вспомнить ничего, кроме того, что очень устал. Я нес Дар Хамиатеса моей царице, и только это поддерживало мои силы от самой Аттолии до подножия гор. В тот момент, когда я выпустил камень из пальцев, тьма навалилась на меня, и я упал на пол, ничего не успев сказать.

Я проспал очень долго, боги не тревожили меня, и проснулся я в своей собственной кровати. Я погладил пальцами мягкие простыни. Они были не хуже тех, что продаются в лавках Суниса вдоль Священного пути, потому что лучшее белье, продаваемое в Сунисе, ткут в Эддисе, между прочим. Спинки моей кровати были украшены резьбой, изображающей еловый лес в Священных Горах, а повернув голову, я увидел Священные Горы воочию. Они поднимались со всех сторон, защищая меня своими надежными спинами.

Я вспомнил историю о том, как Гефестия создала долины в горах для своего избранного народа, и подумал, что это правда. Увидев богов своими глазами, я все же сомневался в некоторых легендах. Я не мог сказать, были ли боги воплощением окружавших нас рек и гор, или сами черпали в них источник своего могущества.

Они обладали большей властью, чем любой смертный, эта власть была достаточно могущественна, чтобы изменить лицо земли, но я не хотел становиться свидетелем этих изменений, я лишь надеялся, что они услышат мои молитвы издалека, примут мои подношения, но не сделают меня орудием исполнения своих замыслов. Дар Хамиатеса оказался скорее тяжким бременем, чем благословением, и я был рад освободиться от него.

Некоторое время я лежал и любовался видом из окна, прежде чем наконец заметил, что в библиотеке, отделенной от моей комнаты открытой дверью, кто-то тихо разговаривает. Я повернул голову, чтобы лучше слышать. Халдей говорил с царицей. Я слышал также, как он обращается к какому-то министру, и подумал, что, вероятно, военный министр присутствует тоже.