Меган Тернер - Вор (ЛП)

— Потяни поводья вот так. Тогда она повернет, — сказал мне маг.

— Это я уже делал, — ответил я, соскальзывая на землю. — Похоже, она больше слушается твою лошадь, чем меня.

Софос услышал мои причитания и рассмеялся.

— Это же вьючная лошадь, — пояснил он. — Она обучена останавливаться рядом с вожаком.

— В самом деле? — я с удивлением уставился на стоящих рядышком лошадок. — Неужели они такие умные?

— Не глупее тебя, — сказал Амбиадес, подходя к нам.

— Неужели? Что-то я не слышал о лошади, укравшей царскую печать, — с ухмылкой ответил я.

— Вот именно, — согласился Амбиадес. — Странно еще, что ты мыла не ешь.

Я подошел к Полу, достававшему из сумки провизию. Софос задумчиво смотрел мне вслед.

— Чего тебе? — набросился я на него, и он отвернулся.

Амбиадес решил ответить за него.

— Он хотел узнать, действительно ли ты был так глуп, что украл царскую печать, а потом показывал ее всем желающим в винном погребке?

Это был профессиональный риск, но не имело смысла объяснять подобные вещи этим мальчикам, поэтому я повернулся спиной к ним обоим.

На обед были оливки, хлеб и сыр. Когда я попросил добавки, халдей сказал, что с меня хватит.

— Я не могу быть уверен, что нам хватит запасов, пока мы не перевалим через горы.

Я посмотрел на пакеты, по-прежнему привязанные к седлам.

— Этого может оказаться недостаточно.

— Сегодня вечером мы купим еще немного. Голодать тебе не придется.

— Во всяком случае ты всегда можешь отдать мне часть доли Амбиадеса, — посоветовал я.

Халдей поморщился.

— Ты получишь свою долю и ни крошки больше. Никто не будет голодать.

— А почему бы нет? — возразил я, укладываясь в траву поспать. Ее стебли за лето пересохли и покалывали мне руки и шею. — Я намного полезнее любого из вас, — сказал я голубому небу над головой.

Никто мне не ответил, и через несколько минут я уже спал.

Мы остановились на привал ранним вечером. Раньше, чем хотел халдей. Он ворчал, конечно, но разрешил поискать место для лагеря после того, как я чуть не сполз с седла на одном особенно крутом подъеме. Как только место для лагеря было выбрано, я спешился и рухнул в колючую траву. Я лежал, не двигаясь, пока халдей с Полом расседлывали лошадей, и слушал, как Амбиадес снисходительно поучал Софоса, пытавшегося развести костер. Я даже повернул голову, чтобы посмотреть.

— Ты что, никогда не ночевал в лесу во время охоты? — спросил Амбиадес, глядя на плотно уложенные ветки.

Софос смущенно посмотрел в землю.

— Только со старшими, — сказал он.

— Ну, Ваше Высочество, — поддразнил Амбиадес, — если вы навалите все куски дерева друг на друга, костер гореть не будет. Огонь задохнется. Представь, как бы ты себя чувствовал, если бы тебя завалили поленьями? Вот, смотри. — он разобрал кучу и построил из хвороста нечто вроде островерхой хижины. Его ловкость указывала на достаточную практику. — Построй дом, и огонь будет жить в нем, сделай могилу, и огонь погаснет. Понятно?

— Да, — смиренно ответил Софос и отошел в сторону, чтобы освободить Полу место для приготовления ужина.

Я ни разу не пошевелился, пока еда не была готова, и Амбиадес не подошел, чтобы подтолкнуть меня носком сапога.

— Халдей приказал идти ужинать, шваль подзаборная.

— Слышал, не глухой, — ответил я, перевернулся на живот и поднялся на ноги. — Скажи-ка мне, о мудрейший из мудрейших, — я оглянулся через плечо, — В чем заключается разница между смоковницей и оливой?

Он покраснел, а я, довольный, что последнее слово осталось за мной, пошел есть свой ужин.

После ужина, довольно скудного, кстати, халдей указал на одно одеяло и сказал, что я могу его взять. Солнце стояло в небе еще довольно высоко, оно уйдет за горизонт через несколько часов, но я постелил одеяло и лег.

Пока я спал, меня накрыли тяжелым плащом. Я провел рукой по тонко спряденной шерсти. Он был темно-синим, как вечернее небо, на золотистой, как ячменной поле, подкладке. Вышивки и украшений на нем не было, но сшит он был отменно. Мне он оказался очень кстати, потому что после заката стало заметно прохладнее. Краем глаза я заметил, что халдей наблюдает за мной. Может быть, он видит во мне небогатого горожанина, оценивающего качество дорогой одежды, или тоже считает подзаборной швалью, недостойной даже прикоснуться к такому плащу? Я повернулся к нему спиной, пусть думает, что хочет.