Мария Сакрытина - Клятва (СИ)

Никки, как выяснилось, походил на меня не только внешне. Я понял это в первом же

трактире, где мальчишка, до этого торжественно пообещавший не колдовать у всех на

глазах, превратил наш столик в зайца (деревянного, с ножками от стола вместо лап) –

чтобы доказать мне, что он это умеет. А потом, когда я долго и не вполне успешно пытался

доказать хозяину, что стола тут никогда не было, вернул мебель обратно. Трактирщик

посмотрел на меня, на стол, на улыбающегося Никки, покрутил пальцем у виска и

настоятельно посоветовал искать другой трактир – ибо «тут скоморохам не рады».

- Пап, я больше не буду! – по дороге до следующего города убеждал меня Никки. –

Честное слово! Ну не расстраивайся!

К Мальтии мы условились, что он не будет читать мои мысли, пугать людей и – о,

Девятка! – летать. Никки капризничал, закатил грандиозную истерику, сбежал в

пограничном Хосте и нашёлся у храма Девятки с протянутой рукой. Слепому

«сиротинушке» подавали хорошо, а меня чуть не забросали камнями, когда я пытался

«сиротинушку» утащить.

Как Элиза с ним справлялась?..

- А мама меня сильнее, - грустно сообщал Никки, когда я восклицал это вслух. И тут же

добавлял: - А я тебя не читал, я просто догадался!

Догадливый ты мой!

Не было никакой возможности его спрятать – и то, о чём говорила Элиза про «украдут» и

«соблазнят» оказалось совершеннейшей правдой. Если я не ошибаюсь, по дороге в

Мальтию Никки крали три раза. Два раза он вернулся сам, гордо продемонстрировал мне

набитые серебром кошельки и пропускные грамоты с Севера и Востока, выслушал лекцию

про «воровать нехорошо», нагло ухмыльнулся: «Да ладно, пап!» и продолжил

безобразничать.

Когда я в третий раз догнал его похитителей, видят боги, мне хотелось перед ними

извиниться! А Никки впервые нарвался на серьёзный разговор – после которого у него и

случилась истерика, наполовину показная. Но надо было объяснить мальчишке, что

издеваться над «плохими» людьми нельзя, ибо они тоже люди. И да, связывание,

подвешивание на дерево, игры в догонялки и лошадки с заколдованными беднягами – это

тоже издевательство.

На границе с Мальтией нас встретили Арий и мои гвардейцы. Целитель поймал

летающего Никки и со словами «милостивая Матерь, всепрощающая» связал ему руки

какой-то расшитой тряпкой. Никки надулся, целый вечер ехал молча, и, только

укладываясь спать, завёл старое «я больше так не буду». Тронутый, я пошёл за Арием – ни

я, ни Никки тряпку снять не могли.

Целитель выслушал слёзную речь на бис, молитвенно сложил руки, кивнул – и битых

полночи читал Никки проповедь, после которой мальчишка так впечатлился, что до самой

столицы вёл себя вполне пристойно. Пара эскапад на лошадях – «я тоже верхом умею» –

наверное, не считаются.

Слепота ему, кстати, почти не мешала. «Пап, а можно я посмотрю твоими глазами?» было

для него обычным вопросом. И это меня он хотя бы спрашивал. Я не сомневаюсь, что

другим он лез в голову без спроса. А если вдруг «других» не было – волколак Элизы,

прячась, всегда следил за ним, как когда-то за мной. И его Никки эксплуатировал на всю

катушку. Так, он чуть не спустил демона на деревенских мальчишек неподалёку от

столицы – те посмели дразнить его слепым пнём. «Ну я же их не заколдовывал!» – вопил

он потом. А то, что я еле успел волколака отогнать… Успокаивал их, а заодно и всю

деревню, собравшуюся идти на демона с вилами, Арий. И остаток ночи увещевал Никки.

Это и угроза оставить его вместо Пчелиной Заводи в храме Девятки с целителем наедине, на Никики подействовало. Он теперь корчил из себя такого несчастного «сиротинушку», что ей-ей, если б не знал – сам бы повёлся.

Я волновался за Валерия. Да, нашему королю было всего восемь, но он панически боялся

чародеев и запросто мог выслать Никки из Мальтии, а то и приказать его убить – несмотря

на всю привязанность ко мне. В конце концов, он был нашим королём, а я всего лишь

командовал его гвардией. Наша «дружба» строилась на том, что я знал своё место – всегда.

Валерий встретил нас очень холодно. На меня не смотрел, зато оглядывал Никки как

опасную, но любопытную зверушку. А, насмотревшись, официальным тоном начал:

- Герцог де Креси, - он никогда так меня не называл, даже на церемониях. – Извольте

напомнить, зачем я посылал вас на Запад?

У меня ухнуло сердце – я чётко осознал, что сейчас слуги, двор и парочка послов,