Мария Сакрытина - Клятва (СИ)

знают, что Ворий забирает военных на Небеса пораньше.

Но чудак-лорд расстроил все планы и племянника, и остальной семейки, взяв из приюта

(ужас-ужас, какой конфуз!) мальчишку. И, хоть никакими правами наследования меня,

конечно, не наделили, но племянник запережевал. И приехал в гости – ознакомиться с

ситуацией поближе. Думаю, моя физиономия его не впечатлила, потому что он прямо за

ужином принялся увещевать дядю, что поступил тот неумно, что я – готовый висельник, что меня подворотня ждёт-не дождётся, что у меня наследственность, короче, порченная, и

если я лет через пять на плаху не угожу, то Небеса с бездной местами поменяются.

Его Сиятельство только вертел в руках бокал и улыбался. Я сражался с ножом и вилкой, пытаясь отколупать хоть кусочек мяса, и мне, честно говоря, было не до исходящего ядом

белобрысенького лордёнка-племянника, пыжащегося и плюющегося от несдерживаемой

ярости. Короче, всё было вполне пристойно, пока племянник не стал распускать руки. Со

словами: «Дядя, ну гляньте же, вы кого в дом притащили?!», меня схватили за шею и

сдавили так, что следы потом пару дней не держались.

А у меня в руках был нож, и лордёнку повезло, что он оказался нифига не наточен –

столовый же, не кинжал из оружейной. Но крови было достаточно, и спешно вызванный

врач матерился, спасая лордёнку руку. А я попробовал сбежать в последний раз, но,

конечно, снова был схвачен, отведён в комнату, выпорот – впрочем, не сильнее, чем

раньше.

А когда лордёнок через пару дней, уезжая, орал во дворе, что этого малолетнего убийцу

(то бишь, меня) надо прямо здесь и сейчас повесить, лорд Джереми спокойно (как он умел

– так, что кровь стынет от страха) сообщил ему, что завёл себе интересного зверёныша и

расставаться со мной не собирается. А виконту Валите, то есть лордёнку, нужно запомнить

урок от дядюшки и подумать о будущем здраво, без иллюзий.

Больше в гости к Его Светлости не ездил никто.

А меня продолжали учить – настойчиво, шаг за шагом крепко-накрепко вбивая

аристократические манеры, правила и знания в голову, и конечно, совершенно не

интересуясь моим мнением.

Кому, в конце конов, интересно мнение зверёныша?

Я и сам себя чувствовал щенком, которого учат разным забавным трюкам. Только всё

равно не понимал, чего ради? Блажь лорда рано или поздно закончится – и что?

Но такие, как я, привыкли жить одним днём. И, пока меня вкусно и плотно кормили,

одевали и давали спать в тепле, мне было весьма не плохо.

Глава 2. Принц

(Из записок Элизы Северянки)

Такие, как я, всегда одиноки. Даже, если нам везёт быть любимыми. Даже если у нас

рождаются дети. С детьми ещё хуже – они уже рождаются не людьми, и мы-то знаем,

какую судьбу им предстоит прожить. Так что лучше бы их вообще не было, наших детей.

«Люди боятся всего, что не понимают», - говорил мне Зак. Он вкусил человеческий страх

в полной мере, и, сказать по правде, нёс его бремя лучше меня.

Зак говорил, что его тоже преследовали видения прошлого и настоящего. Я знаю, что он

их записывал – возможно, ему становилось легче? Может, это поможет и мне? Может

быть, перенесённые на бумагу, они перестанут возвращаться ко мне в кошмарах?

Мне просто страшно, ужасно одиноко, и я знаю, что ни с кем не могу поделиться этим

безумием. Я научилась в полной мере владеть своей силой, но эти видения иссушают меня

тяжелее, чем самое могущественное заклинание.

Вряд ли, конечно, бумага поможет. Но это лучше, чем лежать в кровати очередного

любовника, погружённого мной в волшебный сон, и разговаривать сама с собой.

Кажется, я схожу с ума.

…Магианцы могут сколько угодно называть меня ледяной королевой и рассказывать

сказки про то, что меня послали боги в им назидание. Но у меня была вполне обычная

семья – по крайней мере, до пяти лет.

Я родилась в небольшой деревушке на севере Мальтии – в семье кузнеца. Мой отец,

овдовев, пошёл против воли старейшин, взяв в жёны чужеземку. У меня было двое

сводных старших сестёр и трое братьев. Я совершенно их не помню – мы вряд ли много

общались. Они не любили мачеху, и меня не любили тоже. Впрочем, не помню, чтобы я

вообще с кем-то общалась, кроме родителей – обычно я играла или у самого дома, или в

любимом закутке за печкой, за что отец звал меня Сверчком.

Лицом я пошла в отца. От него у меня иссиня-чёрные волосы и яркие глаза. Разве что