Робин Хобб - Судьба Шута

– Я принес тебе поесть, – сказал я.

После долгой паузы я стал настаивать:

– Любимый, тебе необходимо поесть. И напиться. Я принес свежей воды.

Я ждал.

– Если хочешь, могу заварить для тебя чай.

Немного погодя я налил в чашку бульон.

– Выпей это, и я больше не буду тебя тревожить. Но только в том случае, если ты выпьешь бульон.

В сумерках запели цикады.

– Любимый, я не шучу. Я не оставлю тебя в покое до тех пор, пока ты не выпьешь это.

Он заговорил. Его голос был холодным, и он не смотрел на меня.

– Ты мог бы так меня не называть?

– Любимый? – удивленно спросил я.

Он поморщился.

– Да. Так.

Я сидел на корточках, держа в руках котелок с остывшим бульоном.

– Как хочешь, Шут, – холодно ответил я после долгого молчания. – Но я оставлю тебя в покое только после того, как ты все выпьешь.

Он повернул голову в сумраке палатки и едва заметно кивнул, протягивая руку к чашке.

– Она насмехалась надо мной, называя этим именем, – тихо сказал он.

– Ах вот оно что.

Он неловко взял чашку, стараясь уберечь изувеченные пальцы. Ему пришлось опереться на локти, и он задрожал от боли и напряжения. Мне хотелось ему помочь, но я знал, что не должен этого делать. Он выпил бульон двумя большими глотками, а потом протянул мне чашку дрожащей рукой. Я взял ее, а Шут вновь опустился на живот. Когда он увидел, что я все еще сижу рядом, то устало заметил:

– Я выпил бульон.

Я взял котелок и чашку и вышел их шатра в темноту. Добавив воды в котелок, я вновь поставил его на огонь. Пусть покипит до утра. Я сидел и смотрел в огонь, думая о том, о чем давно старался не вспоминать. Думал и грыз ногти. Увлекшись, я сделал себе больно. Состроив гримасу, я тряхнул головой и посмотрел в темноту ночи. И мне удалось на время превратиться в волка. Став волком, я не чувствовал себя униженным и оскорбленным. Став волком, я сохранил достоинство и способность управлять своей жизнью. А Шуту было некуда деваться.

У меня был Баррич и его спокойная уверенность в себе, так хорошо мне знакомая. Я имел возможность побыть в одиночестве – и у меня был волк. Я подумал о Ночном Волке, встал и отправился на охоту.

Но на сей раз мне не сопутствовала удача. Я вернулся в лагерь после восхода, без мяса, но с рубашкой, полной спелых слив. Шут исчез. На костре стоял котелок, в котором кипятилась вода для чая. Я не стал звать его, а просто сидел и ждал возле огня, пока не увидел, как он поднимается по тропинке от ручья. На Шуте был балахон Элдерлингов, мокрые волосы падали на плечи. Он шел неловкой, неуверенной походкой, опустив плечи. Я заставил себя оставаться на месте. Наконец он подошел к костру, и я сказал:

– Мне удалось найти сливы.

Он взял одну и надкусил.

– Сладкая, – сказал Шут, словно это его удивило.

А потом осторожно, точно старик, он присел на землю. Я видел, как он провел языком по щеке, и поморщился вместе с ним, когда язык наткнулся на дырку от выбитого зуба.

– Расскажи мне обо всем, что произошло, – попросил он.

Я так и сделал. Начал я с того, как стражники Бледной Женщины выбросили меня в снег, и продолжал рассказ так подробно, словно рядом сидел Чейд и, кивая, слушал мой доклад. Когда я заговорил о драконах, на лице Шута появилось новое выражение, а плечи выпрямились. Я ощутил, как усиливается наша связь через Скилл, когда он потянулся к моему сердцу, чтобы получить подтверждение истинности того, что слышит, словно одних слов ему было недостаточно. Я охотно открылся перед ним, позволив пережить вместе со мной тот день. Когда я рассказал ему, что Айсфир и Тинталья совокупились в полете, а потом исчезли, из его груди вырвалось глухое рыдание. Однако его глаза оставались сухими, когда он недоуменно спросил:

– Значит… мы победили? Она потерпела поражение. И в небесах нашего мира вновь появятся драконы.

– Конечно, – сказал я и тут только сообразил, что он не мог этого знать. – Мы живем в нашем будущем. И движемся по той дороге, которую выбрал ты.

Едва сдержав рыдание, он с трудом встал и сделал несколько медленных шагов. Затем повернулся ко мне, и в его глазах сверкнули слезы.

– Но… я здесь слеп. Я никогда не видел такого варианта будущего. Всегда, в каждом видении, если мы побеждали, ценой победы была моя смерть. Я всякий раз умирал.

Он склонил голову и спросил:

– Я ведь умер?

– Умер, – спокойно подтвердил я, но мне не удалось сдержать улыбку. – Но я ведь говорил тебе в Баккипе: я Изменяющий. Я могу изменить будущее.